Данилов В., Кралечкин Д.

Трансцендентальные основы москвоведения

Здесь мы собираемся поставить вопрос об основаниях и границах москвоведения, о том, где кончается опыт Москвы и где начинается ее большая трансцендентальная иллюзия.

Начнем с аналитики.

Москвоведение отличается от науки о каком-то ином городе. Собственно, никакой другой город наукой не изучается, то есть москвоведение это не приложение науки о городах к Москве, а совершенно особая наука, нуждающаяся таким образом в своем собственном обосновании.

Мы считаем, что москвоведение строится на одном различии: традиционно, существует Москва и все остальное, то есть Москва задается различием москвича и иногороднего. Иногородние существуют только в России в том смысле, что, например, Джордж Буш, случайно заехавший в Москву, иногородним явно не является. Таким образом, Москва существует только в таком отличии и посредством него, она является не чем иным, как негативом своего собственного избытка тех иногородних, которые подобно инопланетянам в Men in black давно оккупировали самое сердце столицы. Дело не в том, что в Москве много иногородних, а в том, что существенное различие между ними и москвичами задает саму структуру москововедения.

Что такое москвич? Отличие москвича от иногороднего заключается в том, что москвич всегда локализует Москву: у него всегда есть "мой двор", "мой район", "мой участок" бульварного кольца, то есть именно это и делает москвича москвичом - умение выбрать из Москвы что-то свое, присвоить ее маленький кусочек. Поэтому москвич всегда перебарщивает в своем московском шовинизме: он не может просто сказать: Москва для москвичей, он обязательно скажет: Строгино для строгиновцев. Итак, москвич является москвичом только потому, что он всегда провинциализируется по отношению к Москве, он может быть только дитем Арбата или обитателем Патриарших, но не москвичом вообще (если он выдает себя за такового, перед нами явный симулянт).

"Коренной" москвич всегда мыслит Москву не в категориях пространства, а в категориях времени. Москва - это не место, которое где-то существует, Москва - это время пребывания в Москве, история наследования самого этого времени. Локализация москвича по отношению к какому-то отдельному району, двору и т.п. на деле работает так же, как любой часовой механизм - сочленение некоторых пространственных элементов призвано исполнять функцию, которая к этим элементам никакого отношения не имеет (как время не имеет никакого отношения к гирям или пружинам). Москвич функционализирует Москву по отношению ко времени собственного пребывания в ней - в подобном случае "мой переулок" становится всего лишь отметкой, знаком истекшего времени, то есть чем-то вроде черточки циферблата или же зарубки на дереве. Москвич не пытается обживать Москву или завоевать ее, коренной москвич исторически ведет себя как Робинзон Крузо, для которого главное - не потерять пространственную запись истекшего времени (поэтому катастрофа москвича - переезд в другой район города). Такая запись является просто формой накопления времени, предполагающей возможную конвертацию. В конечном счете появляются наиболее заслуженные москвичи, которым дается специальный паспорт - они как Робинзон Крузо выдержали неимоверное количество лет, подсчитывая истекшее время своего пребывания в Москве. Коренной москвич - это не тот, на кого "работает время", на самом деле, в коренном москвиче время накапливается подобно радиации - так, что потом от него никуда не денешься.

Итак, главная конститутивная особенность Москвы (и даже понятия Москвы) состоит в том, что Москва как нечто "собственное", как "род" или "эйдос", не существует. Именно поэтому коренной москвич не только не знает Москву, он и не обязан ее знать, его формула незнания Москвы является структурой самого москвоведения. Москвич, становящийся таковым лишь в собственной московской провинции, находится по ту сторону тотального знания о Москве, за которое призван отвечать иногородник.

В противоположность москвичу иногородний всегда берет Москву целиком, для него это "просто Москва". Он не сторонник какой-то частной московской почвы, не борец эмпирического, а герой трансцендентального. Во-первых, он приезжает "покорять" Москву. Логика обживания и проживания противостоит логике покорения так же, как, к примеру, догматика противостоит критике. Когда иногородний просыпается из догматического сна, он обязательно едет покорять Москву. То есть ложился спать он каким-нибудь почетным новгородцем, а просыпается преследуемым и презренным "иногородним". Иногороднему не нужна какая-то часть Москвы, было бы абсурдно представить себе какого-нибудь жителя Таганрога, который приедет покорять Арбат. Во-вторых, Москва для него - это не Москва локальностей, а Москва схем и карт. Если коренной москвич начинает как Робинзон Крузо, то иногородний - всегда капитан Сильвер, он интересуется только картами и способами перемещения. Здесь наиболее важным различием является различие Москвы и Метро, ведь Метро - это место, через которое иногородние овладевают Москвой, это, так сказать, ахиллесова пята Москвы. Метро - это, прежде всего, трансцендентальная схема Москвы, скрыто именуемая "картой московского метрополитена". Отличие иногороднего состоит в том, что он быстро схватывает всю Москву как систему переездов и перегонов, физического ощущения задержек метро и простоев. Фактически, Москва иногороднего - это трансцендентальная Москва, то есть это не Москва, а лишь возможность попасть из одной точки Москвы в другую. Заметим, что постепенно Москва все больше уходит под землю, все больше она становится городом-подземкой, то есть все больше она приближается в иногороднему. Какой-нибудь Герберт Уэллс мог бы благодаря своей машине времени предсказать будущее тотальное засилье морлоков-иногородних (если бы, по некоторым утверждениям, оно уже не наступило).

Москвоведение возможно только как осуществление оппозиции иногороднего и москвича, причем позиция обоснования выполнена за счет первого. Локальность, разбросанность Москвы москвичей, которые a priori, оказываются иногородними по отношению друг к другу, реабилитируется благодаря своеобразной иногородней трансцендентальной апперцепции. Москва сама становится объектом, возможным только как реализация условий, выполнимых иногородним. Только он организует сингулярности Москвы в виртуозно слаженную систему, которая буквально оказывается "системой опыта". Опытный москвич - это всегда иногородний. Он всегда относится к Москве как к "опыту", в отличие от накопительского отношения к ней коренного москвича. Москва является предметом опыта только в том случае, если есть необходимость привязать все особенности Москвы (вокзалы, рынки, гостиницы) к системе собственного движения. (Конечно, есть вероятность, что некоторая часть собственно "наследственных" москвичей приобретает навыки и занимает позицию иногородних, начиная работать с Москвой как с пространством опыта, то есть только и делая, что переезжая с одного вьетнамского рынка на другой - например, китайский.)

Перейдем к диалектике

Вопрос о границах москововедения тесно связан с вопросом о границах Москвы, то есть с вопросом о 101-м километре. Этот вопрос коренится в вопросе о лимите. Интерес лимита состоит в том, что он должен был осуществить синтез двух логик - логики темпоральных накоплений москвича и логики трансцендентальных освоений иногороднего. Этот синтез мыслился как возможность обращения логики времени в логику пространства: понятие лимита стало своеобразным "бумажником", раскрывающимся в обе стороны сразу - по истечении некоего заранее установленного срока иногородний автоматически, неким чудесным образом, должен был оказаться за пределами Москвы, которые - как 101 км - абсолютно недосягаемы для любого москвича. Фактически, такой синтез для иногороднего должен был выступать в форме выполнения высшей категориальной формы, которая схватывает его "опыт" так, что иногородний исключается из своего опыта. В такой ситуации сама "трансцендентальная Москва" иногороднего представляется с точки зрения тотализующегося времени как "тень" "выделенного" или "одолженного" иногороднему времени. Более того, сама возможность захвата Москвы мыслится как трансцендентальная иллюзия - невозможно завоевать как "место", "страну" то, что меряется только временем, поскольку время любого завоевателя определено лимитом. Если москвич - это накопившееся как пыль время Москвы, то иногородний - всего лишь получатель определенной квоты этого времени. Стратегия вовлечения в трансцендентальную иллюзию была использована в войне с Наполеоном, которого обманули, дав понять, что Москва - это нечто, к чему можно выйти со стороны Воробьевых гор. Невозможность для Наполеона стать заслуженным москвичом заставила его отступить далеко за 101 км. Лимит был быстро исчерпан.

Ответ иногороднего, как известно, состоит в том, что он не признает уникальную связку времени и пространства в "лимите". Другими словами, он остается на уровне обычной логики, не признавая спекулятивной. Любовь иногородних к юридическим проволочкам, ссылкам на Конституцию и т.п. выдает всего лишь их неспособность "мыслить шире", то есть "шире", чем все их представления о Москве. Как только он начинает мыслить шире, он получает способность понять удивительный механизм лимита, недостижимый из его прежней, одномерной логики трансцендентальной апперцепции. Расширение сознания автоматически выносит иногороднего за пределы Москвы, ведь теперь-то он понимает, что клин на Москве не сошелся, потому что там нет места для этого клина. Не столь способные иногородние отказываются от практик расширения сознания и предпочитают замыкаться в своей надежде на "аналитическую" революцию против москвичей-спекулятивистов. Логика последних объявлена "идеализмом", к тому же, как указывается, механизм лимита никогда не был чудесным, а требовал привлечения значительных сил МВД. Ставшие эмпириками иногородние используют этот аргумент для доказательства невозможности лимита, который объявляется уже не иллюзией, а идеологией. Они играют на сторону диалектического компромисса, который не был бы однозначно определен темпоральными выкладками коренного москвича. Можно даже сказать, что иногородний согласен с отношением к Москве как выделенному ему времени, как к квотированному рабочему времени "центрального процессора", а также с тем что "за все нужно платить". Единственное, чего он теперь требует - это безлимитного тарифа.

Дата публикации: 15.10.04
Проект: АнтиАфиша

© Данилов В., Кралечкин Д. 2004 

Сайт |©2004-2007 Censura