Недавно (17-22.04.2007) в Кёльне и находящемся в непосредственном соседстве Дюссельдорфе разразилась вакханалия художественных ярмарок.
Как известно, значительность ярмарки меряется количеством ангаров, в которых она размещена. Art Cologne – это четыре ангара, остальные три ярмарки - по примерно одному. Art Cologne – это огромный айсберг, за один раз его не заглотишь. В соседнем павильоне разместилась Liste - гастролирующая в Кёльне берлинская ярмарка. На другой стороне Рейна открылась tease – независимая ярмарка нового искусства. А в Дюссельдорф зазывает DC – Duesseldorf Contemporary, уже по названию ясно, что и тут – всё современное и лихое (Art Cologne сокращается до AC, дюссельдорфский конкурент до DC, есть в этом ходе игривость, не правда ли?).
Главным магнитом остаётся, разумеется, Art Cologne, но массивность Art Cologne фиктивна, ярмарка раздута за счёт респектабельных галерей, торгующих огромных размеров фотографиями и абстрактными полотнами. Смотреть на то и другое уже нет, честно говоря, сил: особенно раздражает абстракционизм – художники явно эксплуатируют давным-давно выдохшийся приём, как каэспешники, которые бесконечно варьируют одну и ту же песню, придуманную ещё в 60х годах. Кажется, что нет другого применения большим картинам и фотографиям, кроме как украшать стены огромных холлов – банков, страховых компаний и архитектурных бюро. Они давят своей огромных размеров пустотой. Вообще, искусство крупное, качественно сделанное и уходящее корнями в 60-е, воспринимается сегодня как капиталистический кошмар.
Молодое искусство – его полная противоположность. Оно в среднем куда меньше размерами, оно намазано и наклеено тяп-ляп, оно плюёт на строгие стилистические рамки, его авторы публике неизвестны. И стоит оно куда меньше. Молодое современное искусство, несмотря на свою пестроту и разнообразие, выглядит примерно одинаково на всех ярмарках.
Как же его охарактеризовать?
Тенденции в нём тоже есть, но это мини-тенеденции. Скажем, много художников вяжут мягкие объекты – из толстых ниток разноцветной шерсти. Прямо при входе на tease стоял зайчик, который делает себе хиракири, из живота на пол вываливаются розовые кишки, любовно связанные спицами. На Liste в воздухе висела мягкая акула с рукой человека в зубах. Не оказалось проблемой и огромное автомобильное колесо – профиль чёрной резины вывязан с большим знанием дела. Но и это не предел – на Liste были выставлены сшитые из мягкого трикотажа архитектурные объекты.
Или вот такой микротренд – резьба по дверям. Обычная дешёвая современная дверь, как известно, полая – внутри неё несколько слоёв ребристого картона. С двери можно срезать слой за слоем, углубляясь то на полсантиметра, то на сантиметр, и получать разную геометрическую фактуру поверхности. Орудуя циркулярной пилой, художник вырезает абстрактные картины. А можно внутрь одной двери врезать другую, в внутри той – ещё одну. Всё это надлежит делать решительно и грубо. Вариантов дверного абстракционизма существует много.
Конечно, можно напрячь ум и сообразить, что перед нами своего рода панк-конструктивизм, но делая такой вывод, мы попадаем в расставленную ловушку, ведь дело тут совсем в другом. Дело тут – в придумке, в визуальном анекдоте, в неожиданном совмещении двух-трёх якобы несовместимых образов. Молодые художники одержимы поиском того, что они очевидно считают «интересными идеями». Это и есть главный тренд, этих идей на ярмарках представлена масса. Скажем, вот маленькое японское живое дерево-банзай, на котором укреплён выкрашенный розовой краской деревянный домик ( tease ). В нём мог бы жить хиппи-лилипутик. Разве не мило? Или в стену дует вентилятор (это уже DC ). В потоке воздуха перед стеной витает склеенная в большое кольцо тонкая чёрная пластиковая лента. Она вращается и растягивается, но почему-то не падает. Невозможно наглядеться. Или вот серия небольших чёрно-белых фотографий, на которых изображены два страстно целующихся молодых человека ( Liste ). Но это коллаж, автор фотографий целуется сам с собой. Надо же было такое придумать!
Русский взгляд ревниво вздрагивает, натолкнувшись на китайское искусство. Испанские или итальянские художники, которым тоже сложно заползти на большую международную сцену, почему-то вызывают скорее симпатию – наверное от высокомерного понимания, что никто от их части света ничего и не ожидает, мировая держава и огромный кусок мировой истории за ними не стоят. А вот китайцы напрягают, в идущем уже много лет хайпе вокруг современного китайского искусства узнаётся бум вокруг искусства перестроечного СССР. Тот бум кончился пшиком, очень хочется, чтобы и китайцы побыстрее сдулись, тем более что их интересные идеи очень похожи на интересные идеи эпохи московской перестройки.
На Art Cologne висело немало больших картин маслом, сочетающих традиционную китайскую живопись и реализм советской школы. Фон – грубо намалёванный монохромный условно-традиционный пейзаж с горами, елями и ручейками. Посередине висят в воздухе два рабочих человека, намазанных экспрессивно, но в рамках школы, то есть с «лепкой формы» и «взятыми колористическими отношениями». Идиотские застывшие улыбки персонажей заставляют предположить, что художники пишут с фотографий. Идея состоит в том, что, простите за выражение, старое встречает новое: вы хотели этно-Китай? а не хотите ли постиндустриальный пауперизм? На самом деле, художник, конечно, не борется со стереотипным восприятием китайской культуры, но шутит бородатую шутку в целях демонстрации собственной актуальности.
Вторая китайская интересная идея настолько вопиющая, что её можно изучать в школе, только вот в какой именно? В школе менеджмента культур-индустрии? Выставлен длинный ряд предметов из фарфора – некрупных, полметра в высоту: автомобиль, радиоприёмник, телевизор, шесть бутылок пива в упаковке. Все предметы расписаны зелёными закорючками и розовыми драконами, это китайская гжель.
Рядом стоит китаец и на неплохом немецком рассказывает про диктат потребительских товаров, про новые культы, занимающие место старых, про возникающие причудливые сочетания, про иронию художника. Ничего кроме спокойного слова «нет» обнаружить в своей душе при этом не возможно.
Художница перерисовала девушку с фотографии и подписала: «ну, как же достаёт заниматься тоскливой живописью!». Но не надо принимать эту фразу за вопль души: писать тексты на холстах и бумажках – это тоже весьма распространённая креативная идея. Варианты реализации: на стене написано по-немецки: «вы очень интересный человек, пожалуйста, подите вон». Это, надо понимать, некоммерческая инсталляция, её не унесёшь с собой домой. Коммерческий вариант: на квадратной картонке написано крупным яркими буквами по-английски «короткая юбка, длинные ноги»,
Эта надпись меня надолго озадачила. Собственно, в ней-то ничего особенного не было, этот квадрат висел среди других подобных же – на каждом были написаны четыре недлинных слова.
Озадачился я тем, что тут нам предъявляют стереотип женской красоты из глянцевого журнала: прочитав текст «короткая юбка, длинные ноги», сразу видишь перед собой типичную фотографию нижней половины красивой молодой женщины. Зачем рисовать, когда картинка и так встаёт перед глазами? И вот тут кроется большая проблема. Дело в том, что живописи и рисования на ярмарках современного молодого искусства – огромное количество. И в подавляющем количестве случаев мы имеем дело с более-менее нестарательным перерисовыванием с фотографий. Вариантов тут, понятное дело, тоже масса. Кто-то склонен довытюкать картинку до противного гиперреализма, кто-то мажет своего рода комикс/карикатуру, кто-то демонстрирует свою полную криворукость – но фотография, предшествовавшая изображению, всё равно прекрасно ощущается.
Нет сомнений, что фотоизображение воспринимается как первая инстанция визуальной реальности, она сама по себе не ставится под вопрос. Вопрос о том, как мы воспринимаем окружающий мир, решён таким образом, что мы видим его так, как он получается на фотографии.
Одновременно фотоизображение как образец для перерисовывания предполагает, что видеть-то особенно и нечего. Можно предъявить фотографию длинных ног и юбки, можно написать это словами, разницы никакой. Можно написать «стена зелёных деревьев», а можно схематично перерисовать ряд деревьев с фотографии (на фотографии деревья сами собой превращаются в зелёные стены), все равно мы получим моментально опознаваемый знак стены деревьев, который протеста не вызывает – как будто ни у кого никакого опыта разглядывания деревьев невооружённым глазом никогда не было и никто не подозревает, что деревья никогда не выглядят так, как на фотографии. То же самое относится и к многочисленным портретам.
Картина в целом оказывается коллажем, в котором в шахматном порядке пририсованы друг к другу витающие в воздухе изображения-знаки. Скажем, на tease - ярмарке была выставлена картина: холст метра два высотой, метров десять шириной. Комнатка, в которую вползла галерея, была маленькой ( tease единственная находилась не в ангаре, а в старом многоэтажном здании). Холст были прикноплен на стену, точнее, на три стены. Работали два художника: один перерисовал с фотографии холмистый итальянский пейзаж. Другой в живописном беспорядке накидал сверху людей нескольких сортов, к пейзажу никак не привязанных: это куда-то бредущие туристы с рюкзаками, девицы из лайфстайл-журналов и древнегреческие герои. Возможно, тут имелся в виду такой ход: вот раньше этот пейзаж предполагал мифических героев, а сегодня – всего лишь туристов? Очевидно, мы находимся в той же самой сфере «интересных идей».
Очень может статься (уговариваю я сам себя), что эти самые «интересные идеи» обнажают стратегии порождения смысла. Скажем, дверь, врезанная в другую дверь, указывает на то, что дверь, увиденная фронтально, это каждый раз закрытая дверь, фактически стена, она лишь обещает возможность прохода, но проходом далеко не является, наоборот, она, как правило, проход преграждает. И укрепляя новую дверь внутри уже существующей художник указывает на то, что дверь – это фактически стена. Дверей становится всё больше, а количество стен вовсе не уменьшается, в конце концов проход настолько загромождается, что становится совсем невозможным.
Несложно прокомментировать и другую микротенденцию: фотографировать интерьеры, в которых люди размещены в неестественных позах, скажем, повернувшись к стене лицом и раскинув руки, или вообще стоят в углу комнаты на голове. Смысл тут, как кажется, в подчёркивании искусственности всякой фотографии, всякого сфотографированного интерьера и пейзажа.
Но я вовсе не уверен, что художники исследуют семантические парадоксы и нащупывают скрытые подразумевания, которые определяют то, каким смыслом для нас наполняется та или иная пластическая ситуация. Нет, интересные идеи распознаются интуитивно и до всякой интерпретации. Интерпретация, вообще говоря, тут излишня – она напоминает объяснение, в чём состоит юмор анекдота, но в статусе анекдота как репрезентанта реальности не сомневается.
Хуже того, интересные идеи прямо-таки провоцируют ту или иную интерпретацию: увидел грубо вспоротую дверь, кричи «редимейд! акционизм! Дюшан!», не ошибёшься, увидел фотографию, встроенную в сфотографированную сценку (скажем, голая девушка прикрывает свою промежность сфотографированной крайне мясного вида вагиной), кричи о неразличимости репрезентации и натуры, о двусмысленности предъявления и сокрытия, о неуловимости телесности.
Получается, что дизайнеры интересных идей кодируют реакцию интерпретаторов, которые как собаки Павлова ведутся на набор стереотипных раздражителей вроде «редимэйда», «эстетики DIY » или «совмещения банального и возвышенного». Художник взасос целуется сам с собой – неужели никого не потянет на нарциссизм и Лакана? Сам художник Лакана, разумеется, не читал и проблемой адекватности психоаналитического проекта не озабочен, но то, что эта ловушка работает, прекрасно понимает.
Тут надо, однако, заметить, что не так чёрен апокалипсис, как может показаться чересчур впечатлительным посетителям ярмарок молодого искусства, не всё козлу малина.
Тезис, гласящий, что самое главное – это интересная идея, которая должна быть реализована наиболее простым и прямым способом, – это очевидный обман.
Практически все художники работают сериями, серия посвящена одной теме, одному ходу, одной интересной идее. А из серии интересна, как правило, одна картинка. Почему же оно так, если принципиально важна идея, которая во всей серии одна и та же? Почему из серии неестественно стоящих людей в интерьерах ощущение ужаса и магии возникает только от одной картинки?
Если начать думать в сторону «одну идею можно реализовать разными способами», то мы попадаем в сферу притяжения консервативного взгляда на искусство, тогда окажется, что и пейзаж можно нарисовать по-разному, а из этого следует, что пейзаж как идея принципиально не мёртв, живы и психологический портрет, и жанровая картина, главное тут - выразительность... а это уже чёрт знает что.
Нет, надо думать о том же, но по-другому. Для изготовления изображения художнику приходится перебирать массу вариантов и принимать массу решений, то есть в одной картинке присутствует много разных идей, и, скорее всего, все они, кроме одной, той, которая будет шибать в глаза, - не концептуальные, не актуальные, а вполне реакционные, то есть касающиеся формы, композиции, цвета и т.п., всего того, что называется «визуалкой». Иными словами, чтобы выпятить одну концептуальную идею (и подавить нежелательные конкурирующие интерпретации), нужно применить большое количество традиционных изобразительных средств. Тем более, что концептуальные идеи – все визуального свойства.
А как же чёрный квадрат Малевича? Казалось бы, вот хрестоматийный пример одной идеи и одной её реализации в лоб. Квадрат Малевича и функционирует в качестве мифологической первой «интересной идеи». А может, и не первой? Возникает неприятное подозрение, что молодое искусство не любит изображение маслом на холсте... ну, какой бы одиозный пример взять?... букета цветов на столе или голой женщины, сидящей на стуле, или чёрных полос на сером фоне просто потому, что это неинтересные идеи. Страшно подумать, что к искусству предшествовавших эпох можно относиться как к истории разнообразных интересных идей. История искусства оказывается историей дизайнерского латентно-сюрреалистического креатива.
Иллюстрации: Karin Missy „Paule Flurstand“; Friedrich Gobbesso „tueren“; Eiko Sabela „Portable Shelter“
Дата публикации: 30.04.07
Проект: АнтиАфиша
© Горохов А. 2007