Актуальные события в мире заставляют вспомнить о недавних размышлениях кинематографистов. Кинофильм «Скрытое» режиссера М. Ханеке – одна из интерпретаций французского национализма.
В «Скрытом» повествование закручивается в спираль вокруг даты 17 июня 1962 года, когда произошла потасовка между французскими жандармами и алжирцами, повлекшая за собой множество смертей. Однако у фильма не политический сюжет, а детективный: известному телеведущему присылают видеокассеты, цель которых – напомнить о прошлом. Прошлое, старательно скрываемое, осталось в памяти французов, которые хотели усыновить алжирского мальчика. Но мальчика не усыновили – сын добропорядочных французов оклеветал сироту, и его отвезли в детский дом.
Франция, страна Просвещения, несколько веков позиционировала себя средоточием гуманистических порывов. Однако, где гарантия того, что, провозглашая гуманизм, государство станет гуманным? И не является ли гуманизм лишь прикрытием для чего-то, что стыдно показывать на людях? Если так, то гуманизм, используя всем понятный смысл «заботы о благе человечества», может скрывать другие побуждения - страстное желание вершить чью-либо судьбу по собственным законам (эпохи Просвещения). А удовлетворение желания не может не сказаться на потомстве.
Оставляя немного в стороне тему расизма, фильм Ханеке показывает зрителям «изнанку» французского общества гуманизма, оказываясь картиной об инфантилизме европейцев. «Детскость» подлежит сокрытию, в ней стыдно сознаться, это признание нужно спрятать. Пустующее место необходимо заполнить другой переменной – национальной идеей . Когда пустое место занято – вопросов не возникает. Но разве национализм в действительности вызывает чувство стыда у французов? Не кажется ли нам, что французы подменяют причину своего стыда? Расистская неприязнь ведь выставляется напоказ, неприязнь по отношению к «другим» людям лелеют, предъявляют. Почему? Показная неприязнь служит естественной метлой, отметает «чужих». Французы все равно остаются французами, несмотря на предъявленный гуманизм, на заявления о «всеобщем равенстве». Это значит, что мир не перестает разделяться на «своих» - французов и «чужих» - алжирцев, африканцев, сербов, русских и др. Предъявление неприязни может показаться случайным, но на самом деле это поза для самооправдания непристойного поведения. Непристойность французов – в обмане: открывая двери для «чужих» они обещают наделить их равными правами, и автоматически оказываются обманщиками.
Вспомним один из вполне ясных моментов фильма: главные герои Жорж (Даниэль Отой) и Анна (Жюльетт Бинош) переходят улицу, на них неожиданно наезжает африканец. Жорж реагирует крайне агрессивно, Анна успокаивает мужчин. Жорж не извиняется за оскорбительные слова, адресованные африканцу. Он не чувствует себя ответственным, во Франции ему разрешено оскорблять негра просто за то, что он негр. А зачем же тогда гуманизм, спросим мы? Затем, чтобы вовсе не убивать «чужих». Принцип гуманизма свидетельствует о том, что европейцы приписывают себе позицию взрослого, родителя. Но на деле это не так. Это фикция. Европейцы – это закомплексованные подростки, которые уже поняли, что могут «завалить» отца. Но, покуда этого еще не произошло, они тренируются на братьях. Что ж, европейцам повезло с лояльными родителями, которые смотрят сквозь пальцы на их детские шалости.
Расшифровка отношения к народам третьего мира как к «младшим братьям» - тоже фикция. Ложь, которую придумали европейцы, чтобы оправдать себя. Ведь о младших заботятся только истые христиане. Все «неистовые» - бьют. Самоутверждение на «младших» - самая интересная часть практической психологии. Европейцы самоутверждаются. Итак, гуманизм – это сдерживающий фактор, который помогает сохранять кое-какие межнациональные отношения. Межнациональная рознь – не «скрытое», о ней говорится всегда и везде. Стыдно европейцам, но делать нечего. Они, как старшие, могут позволить себе агрессию.
Фильм «Скрытое» повествует о несчастном алжирце, который уверен в том, что был лишен будущего. Уверенность эту он передает сыну и многим людям, стремящимся поживиться чужой неудачей, дабы оправдать собственную агрессивность (в сущности, герой Д. Отоя – своеобразный козел отпущения, на которого валятся все шишки века, на него, как на прокаженного, показывают пальцем, в надежде, что проказа пройдет стороной). И действительно, следуя повествованию фильма, из-за главного героя мальчика-алжирца отправили в детский дом. В конце фильма сын этого мальчика говорит сакраментальные слова о том, что было отнято будущее (то бишь француз Жорж-Отой отнял будущее не только у его отца, но и у сына). И главный герой морщится: он не хочет чувствовать себя виноватым.
Но так ли это? Не являются ли эти слова очередной ложью гуманистически настроенного общества, стыдящегося самого себя (стыдящегося признать себя слабым, агрессивным и надменным)? Разве Жорж виноват в банальной судьбе алжирца Мажида? Разве он не поступил как обычный избалованный ребенок? Почему обществу и Мажиду так удобно использовать этот детский каприз в качестве политизированного акта? Итак, правда раскрывается в том, что, надев маску завоевателей-взрослых, французы вынуждены были оправдывать слабость и нищету завоеванных народов. Так и с алжирцами: разве Жорж виноват в том, что Мажид не получил хорошего воспитания и образования? Разве это не было решением его родителей – отправить алжирского мальчика в приют? Но в данном случае проще всего повесить проблему на немощные плечи мальчика, или вручить клубок проблем человеку, который не в состоянии их решить по причине давности произошедшего.
Вспомним еще один, ключевой, на мой взгляд, момент фильма: приход гостей в дом Лоранов. Как мы помним, один из гостей рассказывает про встречу с семидесятилетней мадам, которой рассказчик напомнил ее собственную собаку, умершую много лет назад. Она до сих пор чувствует горечь по потере: собака попала под машину, когда дама переводила ее через дорогу. Сразу вспоминаются слова автора «Планеты людей» Антуана де Сент-Экзюпери, писавшего вневозрастные сказки: «мы всегда в ответе за тех, кого приручили». Потрясающие слова! Они означают то, что, помогая другим, ты берешь на себя ответственность за их будущее. Они, таким образом, встают в позицию жертвы, говоря, что зависимы от тебя, то, как сложилось их будущее, – твоя прямая вина.
Будущее Мажида в фильме «Скрытое» с рождения зависело от французской семьи, в особенности, после того, как его бросили. Семья сохранила ответственность за его судьбу еще полвека после того, как связь была разорвана. Смог бы Мажид получить хорошее образование, лучше устроиться в жизни? Я думаю, вырасти он в семье французов, вероятность летального исхода от передозировки наркотиков, например, была бы так же реальна, как и самоубийство, вызванное тяжелыми воспоминаниями.
Европейская цивилизация подала прекрасный пример того, как надо лгать. Это тот самообман, о котором писал Сартр. И самообман повсюду. Европейский рационализм – это и есть орудие обмана. Этим инструментом европейцы пользуются для того, чтобы смягчить принятие невыносимой реальности. Невыносима она по разным причинам. Инструмент ratio очень хорош. Он работает так, что реальные связи заменяются воображаемыми. Человек живет в воображаемом мире, продолжая объяснять и оправдывать свое существование так, как ему - конкретному, или группе, у которой он заимствует убеждения, - удобно.
Люди не хотят быть взрослыми. Не хотят ответственности. Свой инфантилизм французы скрывают под маской гуманизма, лишь изредка показывая истинные лица злых и обиженных детей. Свою слабость страны третьего мира с радостью прикрывают такой удобной теорией гуманистического общества, требуя от поработителей все больше и больше дивидендов.
Итак, подведем итог рассуждений. Европейцы под маской гуманизма скрывают три вещи: национализм, инфантильность, ненавистную ответственность. Национальная идентичность должна сохраняться, но рациональная идея всеобщего равенства «размыла» границы не только стран, но и континентов, французам теперь некуда скрыться от собственной гуманности. Возможность обманывать, говоря о «равных правах» французского населения и эмигрантов – едва ли не последний путь сохранения французской идентичности. Поставив себя в условия ответственности, бывшие колонизаторы обязаны заботиться о тех, кто апеллирует к своей «обездоленности» в чужой стране. Упреки «обездоленных» всегда находят свой адресат. У гуманистов, к счастью, есть развитое чувство вины, к которому и можно обращаться. Чувство вины провоцирует агрессивность как естественный атрибут нежелательного действия – навязываемой заботы. Но европейцы не хотят ни о ком заботиться. А зачем им это нужно? Ведь все, что их волнует, это «Я», и уход в глубины и возвышенности ratio означает только одно – заботу о себе. Тогда будет оправдан гуманистический посыл людям всей Земли: не мешайте французским подросткам познавать собственное «Я», в конце концов!
Дата публикации: 20.01.06
Проект: Кинополитики
© Постникова Т. 2006