“Подвинься, ты, жиртрест!!!”
Рауль Дюк, обращаясь к доктору Гонзо (Fear and Loathing in Las Vegas)
Внимательно изучив недавно растиражированные манифесты проф. Гиренка (и прежде всего «Фигуры и складки» и «Антропологические конфигурации»), мы пришли к выводу, что двойное рождение непосредственно связано с двойным подбородком. Напряжение, родившее человека как онтологическую сущность, не вечно, и часто оборачивается обвисшими щеками, ведь человек – это всего лишь спазм надутых щек, что-то вроде Кисы Воробьянинова, отца русской демократии, забывшего свои щеки вовремя сдуть. Это показалось нам крайне подозрительным и требующим ответа с позиции того здорового образа жизни в философии, который мы представляем.
Для начала позволим себе несколько далеко идущих догадок. По всей вероятности, заполнение пустот, имеющих, по мнению Гиренка, форму человека, приводит к образованию складок. Складка при этом понимается в качестве чего-то остающегося после ухода того, что как-то заполняло пустоты (заметим сразу же, что сама пустота является не чем иным, как формой образующейся складки – иначе было бы неясно, почему она возникает именно здесь, на фигуре человека). След ушедших сил образует метафизику, которую Гиренок пытается поставить лицом к человеку. При этом он легко замечает, что она сама по себе никакого такого лица не имеет, так что неясно, можно ли поставить лицом к человеку то, что само лица не имеет. По версии нашего профессора, такая ситуация складывается так же, как складываются складки – неизбежный продукт образования человеческого в человеке, которое легко заплывает жирком при неправильном образе жизни, то есть при отсутствии нужных нагрузок (или «усилий», как предпочитает говорить Гиренок, двигаясь в русле все той же метафизики). Для выхода из создавшейся ситуации предлагается вариант спортивной морали – складки сами по себе не плохи и не хороши, нужно лишь расправить их так, чтобы они снова могли быть заполнены. Короче, возрождается традиция нового вина и старых мехов. Заметим, что Гиренок предлагает, по нашему мнению, вариант спортивной или даже физкультурной философии. Физкультурой это можно назвать по той причине, что претендовать на участие в олимпиадах проф. Гиренок со своим архаичным авангардом явно не может, но форму-то все равно надо поддерживать. Этим и отличается спорт (тот, что не любит слабых) от простой физкультуры тех, кому надо поддерживать форму. «Антропологические конфигурации» в таком случае оказываются чем-то вроде утренней гимнастики, обливаний и прочей чепухи, направленной на то, чтобы складки и не слишком-то разрастались, и, в то же время, присутствовали в качестве знаков наполнения, элементов физкультурно-экономического цикла (в начале этого цикла обнаруживается чистая форма складки, которая почему-то совмещается с человеком, затем происходит ее наполнение и, естественно, образование следа-складки, затем складка стирается в некоей пластическо-косметической операции, дабы обнаружить заполняемую пустоту и закрутить все по-новому).
Попробуем определить, что же нам не нравится в физкультурном проекте Гиренка. Во-первых, физкультурный он потому, что спорт здесь представляется в виде морали – именно так и получается физкультура. Во-вторых, мы хотим поехать в Грецию, Америку, Австралию или еще какую-нибудь страну, чтобы принять участие в Олимпиаде, а не просто поддерживать свою форму. В-третьих, требования физкультурной морали Гиренка, по нашему мнению, могли бы быть легко выполнены при помощи анаболиков, сжигателей жира, протеинов, стимуляторов и прочих аналогичных средств. В-четвертых, мы не знаем, чем «традиционные» средства поддержания формы, предлагаемые Гиренком, лучше научных. Уж не собирается ли он открывать какое-нибудь знахарское бюро? В-пятых, аутентичные техники ожирения Гиренка не удовлетворяют нас в силу своей непроверенности и неверифицированности на практике. Если единственным их продуктом является сам Гиренок, то и этот факт нуждается в сертификации. Прокомментируем последнюю претензию к Гиренку.
Оставим на совести проф. Гиренка его предположение, сводящееся к тому, что на месте обнаружения человека всегда уже присутствует некая форма складки – все равно, как если бы при движении кто-то шел только потому, что он ступает в правильно поставленные следы (но не следы того, кто прошел, а «специальные» следы, которые только указывают путь – тот, кто их рисовал, обязательно должен был идти иначе, то есть не по своим следам). Эту форму он много раз называет совмещением эмпирического и трансцендентного или чем-то в этом роде. Можно было бы задаться вопросом, обязательно ли эта форма совмещается с человеком, и если это лишь след, нарисованный кем-то, кто прошел рядом, то, быть может, его стоит поискать где-то еще? Но оставим и этот вопрос на совести Гиренка. В конце концов Гиренок может, вероятно, сказать, что эта метафизическая форма складки дается у него лишь для праформы – отношение всех «собственно» складок и их формы напоминает известную картину Рене Магритта («Красная модель»), на которой щель в стене непосредственно и без всякого изъяна переходит в штанину и ногу. Оставим на совести Гиренка и этот образ, мало подходящий для его безобразного мышления.
Суть нашего возмущения не в этом. Форма пустоты человека обозначается Гиренком традиционно – как «душа в теле». Но быть в теле – значит быть полным. Например, этот – в теле, а у того душа в теле не держится. Так что складки неизбежны. Мы понимаем то, чего не понимает Гиренок – почему «душа в теле» требует складок. Складка – это следствие внутреннего наполнения, она всегда образуется в процессе «откладывания». Нечто экономично изымается для того, чтобы тело было в теле – и так получается сама душа, неотличимая от последующей складки. Складка всегда образуется изнутри, когда что-то уходит, она – след присутствия, которого уже нет. Главное в том, что такое присутствие должно прийти изнутри, а не откуда-нибудь еще, так что неясно, как оно потом может удалиться. Если бы пришедшее изнутри не удалялось или не замещалось чем-то иным (так, мышцы замещаются жиром), то не было бы никаких складок, так же как и проблемы их расправления. Гиренок пытается вернуть складки на их место, свернуть их в некие антропологические конфигурации. Формула такой процедуры – «Живот с человеческим лицом» (Путин на майке). Проблема в том, что образовавшуюся складку невозможно свести на нет, всякое ее сведение – лишь ход в экономическом процессе внутреннего опустошения–наполнения.
Что мы можем противопоставить метафизически-физкультурной традиции наращивания складок? То, что противится как метафизической складке, так и антропологической конфигурации, мы называем синяком. Чем же хорош синяк по сравнению со складкой?
Синяк тоже можно назвать следом присутствия, но этот след, как правило, скрывается – черными очками. Кроме того, редко кто соглашается с тем, что у него именно синяк. Обычно говорят, что «Это я упал» – такова формула синяка. Синяк всегда скрывается, тогда как складки так просто не скроешь – наоборот, это они скрывают или, как умн? высказывается Гиренок, «децентрируют» человека. Гиренок утверждает, что, чтобы идти, надо падать. Мы считаем, что в этой фразе центрируется вся его стратегия – стратегия избегания синяков: «Это я просто с лестницы свалился, возвращаясь домой».
Синяк – это не тот след, который получается просто при ударе. Удара для синяка не достаточно. Синяками разукрашивают. Вообще удар не главное. Главное в том, что, в отличие от складки, синяк никогда не может быть следствием некоей внутренней работы, это не вечный внутренний след, а поверхностный и легко проходящий. Синяк – это не экономно и не по-домашнему. Синяк – это чистый дар, какого не дождешься от Гиренка.
Синяк создается не простым ударом, а точно нанесенным. Он требует локализации, кучности воздействия. Обратим внимание, что преимущественным местом локализации синяка является глаз – главный орган философа. Мы выступаем за философию с подбитым глазом. Как же он подбит? Так же как утка в полете и как вороной конь. Как красный подбой мантии Понтия Пилата. Синяк – это то, что окружает глаз, дарит ему неповторимую индивидуальность, ведь простой, неподбитый, глаз анонимен – он смотрит на вас по-марсиански бесчеловечно. Мы готовы – в противовес Гиренку – допустить, что только синяк делает из «лица» (то есть персоны) человека. Ведь синяк, взявший глаз в окружение, в осаду, почти ослепляет его, но никогда не выбивает, оставляя надежду что-то увидеть, хотя бы искры. Метафизика боролась за чистоту глаза, за его бесчеловечность, постмодерн боролся за свободу глаза, обнаружив ее в негативе метафизики – вырванном глазе. Мы же поднимаем на щит подбитый глаз, глаз в синяке, немного напоминающий яичницу-глазунью – желток в сопровождении белка. Преимущества синяка еще и в том, что он не отменяет складку, он – будучи чем-то весьма поверхностным – вводит ее в себя и даже, не побоимся этого слова, снимает. Ведь подбитый глаз – это еще и заплывший, опухший глаз, глаз в складке. Складка глаза – это не веки, а синяк, его действие. Такой глаз рад был бы вообще ничего не видеть, но это у него не получается. Синяк не закрывает глаз и не открывает глаза, он даже не те пальцы, через которые смотрят. Синяк все время дополняет глаз без изменения степени его вооруженности, он сам дополняется по тому же принципу, что и сам дополняет глаз – солнцезащитные очки, которые приходится носить в пасмурный зимний день, лишь подчеркивают синяк, скрывая его видимость. Ничто не говорит о том, что процессия синяка и черных очков должна быть когда-то остановлена или завершена.
Но самое главное преимущество синяка в том, что даже свою преимущественную локализацию он может послать куда подальше – синяк может расположиться где угодно, ему много места не нужно.
После всего сказанного, нам остается лишь оставить на совести Гиренка очередной решающий вопрос – будет ли он продолжать наращивать складки или же его соблазнит наш синяк. Во всяком случае, мы всегда к его услугам.
В честь дня рождения Д.Ф.Н. Гиренка мы предлагаем всем желающим ознакомиться с уникальной методикой работы "Гиренок - профессор странный. Памятка для исследователя" (© Палеонтология) в виде документа Ворд.
Дата публикации: 17.03.08
Проект: Реактор
© гр. Палеонтология 2008