Цель настоящей статьи – предварительное обсуждение стратегий позиционирования интеллектуала в современном социальном контексте. Первым шагом продуктивного обсуждения такой темы является, на мой взгляд, продумывание различения трёх связанных между собой, однако достаточно автономных социокультурных статусов: интеллигента, интеллектуала, эксперта-аналитика. Промежуточное положение интеллектуала означает в данном случае, что интеллигент и эксперт-аналитик являются его крайними, вырожденными примерами.
Существование интеллигента построено на радикальной неконвертируемости его статуса в знаки социального признания. Даже если эти последние имеют место, они воспринимаются как необязательное приложение к внутреннему «стержню», «самоуважению», «достоинству личности». Статус интеллигента предполагает наличие достаточно жёсткого каркаса предпочтений и жизненных стратегий, сама замкнутость которого воспринимается в качестве значимой этической характеристики. Каждое социальное взаимодействие интеллигента строится по типу исключения всего того, что не соответствует имплицитному представлению о мере допустимого, «удобного», «приличного». Любое отклонение от этих пределов воспринимается интеллигентом преувеличенно трагически и тревожно. Интеллигент, по своей сути, является паникёром. Поскольку в этический «кодекс» интеллигента включено отстранённое отношение к борьбе за признание и власть, его паника всегда носит деструктивный, истерический характер. В условиях советской власти, пренебрежительно относившейся к гражданам собственной страны, позиция интеллигента получила благодатную почву для укрепления и развития.
Противоположный по отношению к интеллигенту полюс занимает эксперт-аналитик (человек, профессионально занятый высокоинтеллектуальным трудом, связанным с материальным производством только опосредованно). Качество и стиль его деятельности целиком зависят от степени социального признания полученных результатов. Эксперт-аналитик, таким образом, всегда является конформистом. В условиях демократического общества конформизм экспертов несколько маскируется многообразием центров сил и интересов, каждый из которых требует определённого, отличного от других профиля ангажированности, что создаёт видимость действительного, а не обусловленного полученным заказом, расхождения экспертных оценок. Существование экспертно-аналитических сообществ имеет в нашей стране гораздо более длительную историю, нежели существование интеллигенции, восходя ко временам допетровской Руси (например, Избранная рада Ивана Грозного). Поскольку существование любого экспертного сообщества, в отличие от Запада, было возможно только в перспективе удовлетворения потребностей государства, которое выступало единственным «заказчиком» такой деятельности, любая критика в режиме актуальных возражений правительственной политике была для эксперта невозможна или просто опасна. Критика выполнялась и по сложившейся традиции до сих пор выполняется только в формате прогноза на будущее, корректирующего прошлые недостатки. Эксперты-аналитики в России принципиально не умеют и не хотят работать с настоящим, отдавая его на откуп интеллигенции, которая в свою очередь начисто лишена необходимой широты кругозора.
Фигуры интеллигента и эксперта объединяет подчёркнуто партикулярный, частный, ограниченный размах их действий. Основным отличием интеллектуала и от интеллигента, и от эксперта-аналитика является системность его мышления и деятельности. Под системностью понимается его сфокусированность на выстраивании новой позиции, определяющееся как целостная альтернатива имеющимся вариантам. Кроме того, в перспективе отношений со «старыми» системами системность означает восприятие их как единства, к которому и апеллирует интеллектуал. Интеллектуалу не интересны разоблачение имеющейся системы (политической, образовательной, экономической) или её менеджмент. Интеллектуал мыслит себя равноценным и равноположным системе, поэтому обращается к ней, а не к отдельным людям, которые представляют эту систему. При этом новая позиция должна удовлетворять требованию эффективности, то есть быть в состоянии решать накопившиеся проблемы.
Выявление проблем возможно посредством освоения уже имеющихся структур и связей. Интеллектуал всегда появляется внутри сложившейся, традиционной системы и никогда помимо неё. Осваивая наследие старой системы, интеллектуал избегает своего присвоения каким-либо кружком, кланом, «экспертным советом», «национальным институтом», «исследовательским проектом» и так далее. В российских условиях, где доступ к интеллектуальным ресурсам как правило обставлен местечковыми требованиями тех или иных закрытых корпораций и сообществ, это существенно осложняет дело. Интеллигенция и экспертно-аналитическое сообщество совместно блокируют создание в России полноценного интеллектуального класса. В современной России нет интеллектуалов. Это будет происходить до тех пор, пока любая попытка сформулировать альтернативу далёкую от типологических трафаретов будет оцениваться как «предательство», «нарушение взятых обязательств», «произвольность» и прочее.
Интеллектуал не занимается ни критикой, ни прагматикой. Нужно понять, что деятельность интеллектуала не подчиняется логике чьих-то притязаний, интересов или стремлений, хотя, в свою очередь, может в случае необходимости использовать эту логику в качестве ресурса для развёртывания. То, что интеллектуал создаёт новое, отнюдь не закрывает для него возможности использовать старое. Более того, в пределе его деятельность предполагает выход за пределы оппозиции старое/новое и создание другого. Другого мыслительного поля, другой конфигурации отношений, другого типа системной организации. Именно это позволяет рассматривать интеллектуальную деятельность как творчество. Если теперь суммировать вышеизложенное, то мы придём к определению интеллектуала как системно эффективного агента творческой деятельности.Дата публикации: 08.11.07
Проект: Философия интеллигенции
© Сафронов П. 2007