Есть ли жизнь на Марксе? – Мы полагаем, что есть. Например, вши.
Во-первых, чем вреден Деррида со своими книгами о Марксе? Тем, что он говорит о Марксе, наследии, левых, Фукуяме, но практически ничего не говорит о народе. Скрывает. Не кроется ли за этим некий марксизм-сатанизм? Ведь зачем нужен народ и почему именно ему отводится такая роль в марксизме? Мы считаем, что эта роль сводится просто к тому, чтобы получать удовольствие. Известна тема тела удовольствия, но неясно, как такое тело может быть народным, то есть как само удовольствие могло бы быть народным, а не просто быть удовольствием каждого человека из народа. Проблема социализма в том, чтобы перейти к коммунизму, то есть перейти от удовольствия каждого человека из народа к подлинно народному удовольствию. Деррида не замечает эту проблему, потому что имеет дело с призраками Маркса. У них с удовольствием проблемы – через него они из народа выходят. И вот вышли они все.
В чем задача Деррида? И как он работает? Для ответа на этот вопрос вспомним о соперничестве двух практик – практики духа и практики переворачивания, которые и сложились в немецкую классическую философскую традицию, к которой Деррида явно не прочь примазаться. Только вот в качестве кого? Немцы особенно долго изощрялись в том вопросе, как вообще живет философия, то есть как совершается переход от одного философа к другому. Как Исаак родил Иакова, если он не еврей, а немец? Фихте открыл принцип, гласящий, что необходимо развить прежнего философа так, чтобы получившаяся система стала более адекватной сама себе, то есть Фихте в собственном самосознании – это лишь настоящий Кант. Genuine Kant . Такое развитие рано или поздно приводит к тому, что Кант не узнает самого себя (читай их переписку), и в таком случае на помощь приходит различие Духа и Буквы, согласно которому Кант-буква не в состоянии узнать духа Канта. Собственно, дух – это не более, чем принцип такого имманентного развития, в котором последнее не узнает само себя, то есть развитие без сохранения субстанции, что и было выведено в качестве главного принципа Гегеля, который действительно мыслит себя в качестве продолжателя великой немецкой философии, которая складывается уже не из фигуры Канта и его продолжателя, а именно из открытого различия духа/буквы. Дух у Гегеля – это способ дополнить так, чтобы дополнение не состыковывалось точно с дополняемым, то есть это дописка, которая строится по методу «письма из Простоквашино», в котором создается некий общий дух «жильца Простоквашино». Дух всегда существует по принципу родства, которое оспаривается, отсюда – родственники по духу, а не по крови.
После классических немцев пришли новые немцы, которые начали действовать иначе. Появилась техника переворачивания – такого изменения предшественника, в котором его истина нуждалась для своего полного осуществления в переворачивании с головы на ноги. Истина по Марксу всегда связана с определенными оптическими устройствами типа камеры-обскуры, наиболее примитивного фотоаппарата: чтобы увидеть что-то в истинном свете, его нужно перевернуть. Тут-то и появляется фигура Деррида: он замечает скрытый спиритаулизм (читай онтофаллотеотелеологизм) Маркса в том, что Маркс пытается не просто перевернуть что-то (немецкую философию) при помощи камеры-обскуры, а снять на нее призрака – ведь призраки любят проявляться на пленках. Маркс не хочет рождаться «от» призрака, стать родственником по духу, он хочет последнего снять (неизвестно, хочет ли того призрак). Деррида же, очевидно, хочет не снимать призраков, а того, чтобы они его снимали, он же звезда.
Но к призракам в доверие втереться сложно. Деррида действует через посредников-медиумов – Хайдеггера, Ницше и т.п. Как действовал Хайдеггер? Что такое деструкция (Ab-bau) – дополнение по принципу духа или же перевертывание? Связь с Ницше говорит о последнем, но отношение к Гуссерлю строится, скорее, по принципу Фихте. Возможно, это дописывания с перевертыванием, например, справа налево. Вернее, это обычное письмо слева направо – обратное по отношению к извращенной логике феноменологии. Короче, Деррида нравится бустрофедон, бычье письмо. Поэтому он долго бычиться на Фукуяму (реакция Фукуямы нам не известна).
Сложные отношения поколений немцев и евреев, дописчиков и фотографов, наложили отпечаток на снимки Деррида. Марксизм никак не снимается. Но каковы последствия опрометчивых действий всех этих левых и не очень левых товарищей? Деррида де факто говорит о работе призрака. Но на самом деле, как знают специалисты по вуду, работает не призрак, а зомби – мертвец без души, которого можно заставить делать все что угодно. Если Европа и европейская революция – это дело призрака, то Россия – это работа зомби. Маркс ставит вопрос о том, как возможна подлинная революция, революция без призрака. Но призрак – это то, что уходит вперед или назад, создает асинхронию, как плохие часы. Зомби же остается (зомби характерен тем, что он делает то же, что и раньше тогда, когда никакого основания для такого дела нет, это тоже анахронизм, но другого толка). Поэтому по-настоящему левый вопрос ставится так: ты за призраков аль за зомби?
И напоследок несколько замечаний о методологии и собственно переводе. Упустив вопрос о различии зомби и призраков, Деррида показал, что работает он только с классическими источниками, датируемыми максимум Шекспиром. Это все театральные призраки. А между тем к моменту написания книги «Призраки Маркса» (1993) появилось много иных материалов, достаточно вспомнить, например, «Биттл Джюс» Т.Бертона. Там, в частности, была выписана весьма важная проблема локальности призрака, невозможности покинуть определенное место, его замкнутость в некоем пространстве. Заметим, что уже на этой особенности можно построить теорию непризрачности христианства, о чем Деррида даже не упоминает, не замечая, что первый призрак, который ходил по античной Европе (базировавшейся где-то в Палестине) – это Иисус, однако считать его призраком могли только отдельные неверующие апостолы. В том-то и дело, что призрак – это не дух, который дышит там, где хочет, хотя призраку и очень хочется дышать где попало. Налицо, таким образом, концептуальные упущения, которые приводят к нечеткости формулировок и неопределенности задач.
Что касается представления этих работ Деррида на русском языке, следует заметить, что переводчики и оформители, выстроившие обложки изданий на основе изображения Маркса в разных степенях размытости, не учли одного момента – а именно того, что классического призрака невозможно определить по внешнему виду. Он никогда не сохраняет наглядного тождества, поэтому-то и нужен медиум, передающий голос. Хотя их можно понять – вряд сохранились ли аутентичные записи Маркса. Существеннее другое – что скрывается за невинной дизайнерской шалостью культуртрегерского толка? Отечественные философы, очевидно, мыслят призрачную логику или «хантологию» (это не учение о хантах) по модели логики платоновской, в которой предельной единственной идеей выступает издание Ghostly Demarcations: A Symposium on Jacques Derrida's "Specters of Marx". Именно последняя книжка замыкает троицу в альбоме, которого мы с таким нетерпением ждали и синглом которого стали «Маркс и сыновья». Стоит лишь добавить, что эта троица – совсем расплывчатого Маркса, превратившегося на «Марксе и сыновьях» в какую-то глисту, более-менее узнаваемого Маркса на «Призраках» и собственно «слегка» заретушированного Маркса «Духовных демаркаций» – входит опасным образом в конкуренцию с другой троицей, от которой мы отказываться не собираемся, а именно с троицей Маркса, Ленина и Сталина. Отечественные интеллектуалы, как нам представляются, от развитых техник духовного порождения-переворачивания, камеры-обскуры, зомбирования и т.п., пытаются вернуть нас к античной классике или в лучшем случае к картезианскому различию смутных образов и отчетливых идей. Такие философские технологии нам не нужны.
Дата публикации: 29.06.06
Проект: Планка
© гр. Палеонтология 2006