Довыборы в американский конгресс 7 ноября 2006 года окажутся весьма интересным событием – особенно в том случае, если демократы не соберут того количества голосов, которое обещают им социологические прогнозы. Действительно, объективно ситуация как будто полностью на стороне демократов – даже традиционные слабости, как, например, вопрос национальной безопасности, сегодня не выглядят настолько серьезными. Вряд ли демократам повредит даже «неудачная шутка» Дж.Керри, призвавшего студентов внимательнее относиться к своей учебе.
Однако более внимательный чтение предвыборной аргументации – весьма горячей и склонной к обвинениям – показывает одну странность: именно в тот момент, когда демократы, казалось бы, ответили на все стандартные возражения и получили возможность воспользоваться весьма многочисленными промахами своих противников, их преимущество остается достаточно сомнительным. Выражается это, прежде всего, в том, что вся политика отныне сводится к попытке «занять центр» – центр, оставленный конкурентами. Республиканцы обвиняются в том, что они попытались свести политику к некоей авантюре или, вернее, к акциям, которые отталкивают их собственных сторонников, которые не могут понять, обязательно ли политика должна вестись в строго «партизанском», поляризованном стиле. Проблема в том, что именно этот «центр» оказывается ключевым для любого электорального успеха, но он же налагает немалые ограничения на любую партию или программу.
По сути, любая более-менее оформленная и нетривиальная политическая инициатива (независимо от степени своей обоснованности и перспектив) несет в себе опасность «выхода из центра». Так, военная программа в Ираке не просто оказалась связанной с повышенными «рисками», но и создала эффект «освободившегося центра», поскольку именно за счет этого центра возможна реализация подобных рисковых инициатив. Война «оплачена» опустошением центра. Демократы всеми силами стремятся показать, что они не настолько радикальны, как развязавшие войну республиканцы, однако это не значит, что они, например, обязательно будут ратовать за вывод войск из Ирака. Отдельное крыло молодых политиков-демократов поддерживает программу, во многих частях совпадающих с республиканской. Однако такое фактическое совпадение, как стараются внушить сами демократы, имеет совершенно иной смысл – поскольку то же военное присутствие в Ираке должно выстраиваться исходя из оставленного центра, а не исходя из частно-партизанских или идеологически оформленных интересов.
Заметно то, что в риторике демократов вся политика Буша и ультраправого крыла республиканцев связывается с неким «энтузиазмом», который в конечном счете, как предполагается, отдает более умеренных республиканцев и независимых избирателей в руки демократов. Даже «средний класс» как базис упорядоченной политики исчезает – демократы готовы поставить вопрос о «выращивании» среднего класса – то есть создается впечатление, что политика Буша поставила крест на самом смысле «среднего класса», хотя, понятно, физически он никуда не делся (если считать средним классом людей и домохозяйства с определенным уровнем дохода). Итак, демократы могут делать все то же самое, что и Буш, однако делать это «лучше», «исправлять ошибки», «обойти неудачи», – только потому что все их действия меняют значение, не меняя денотата, будучи вписанными в «центр», который требуется занять.
Позиция этого политического центра достаточно значима, поскольку она представляется «объективной». Более того, любая собственно политическая инициатива в современном обществе отходит на периферию центра, то есть центр политики сам по себе политическим не является. Он является объективированным выражением интересов общества в целом – причем так, словно бы выражение этих интересов и их определение никакого отношения к политике не имели. В ситуации предвыборной борьбы особенно значимым является тот момент, что политический центр достаточно условно соотносится и с традиционным понятием «большинства». В действительности, именно выстраивание большинства было сильной стороной политики республиканцев, тогда как демократы делали акцент на «структурирование» общества, то есть на значение меньшинств и их культур или интересов. «Шутка Керри» во многом является выражением именно этого подхода: вместо консолидации он предлагает «делать как надо», то есть аргументирует «для своих», неявно предполагая жесткую структурированность общества, его разделение на тех, кто способны учиться в колледже, и тех, кто настолько тупы или ленивы, что обязательно окажутся в Ираке. Этой шуткой Керри не только подрывает давно сложившуюся систему отношений армии и образования в США (отношений, в которых выигрывают обе стороны), но и, фактически, «приватно» обращается к тем, кто «заранее понимает», о чем он говорит. Это очевидная риторика «меньшинств», а не риторика большинства. Т.о., центр политики, который демократы в настоящее время пытаются занять, вполне может быть центром, в котором само большинство превращается в меньшинства. Например, это центр, в котором умные всегда будут умнее глупых.
Козырь демократов – это предложение «новых идей для Америки». Однако эти идеи достаточно однообразны, поскольку их цель – только в том, чтобы продемонстрировать владение ситуацией и потенцию к захвату центра. По сути, «великие идеи для Америки» – это новая маркировка «американской мечты», стремление попасть в ее сердце, то есть, так или иначе, стремление качественно определить неуловимый политический центр. Избыточные описания реанимации американской мечты, нового взращивания американского среднего класса и т.п. демонстрирует несомненную дискурсивную слабость демократов, поскольку дискурс в такой ситуации выстраивается вокруг качественно неопределимого требования «быть в центре».
Дискурсивная слабость демократов определяется и тем, что включение элементов «левого дискурса» давно используется ими для работы на территории республиканцев, то есть на территории морали. Республиканцы успешно задали два модуса политического дискурса, которые последовательно отыгрываются демократами, принужденными плестись в хвосте. Эти модусы – мораль и экономика. Причем экономика истолковывается в смысле «объективной», «нормальной» экономики, а не в смысле политэкономии. Моральный аргумент используется демократами при помощи логики меньшинства: любое меньшинство должно репрезентировать себя в качестве такого на общественном уровне, а не претендовать на создание нового большинства. Например, демократы могут рассчитывать на поддержку американских мусульман, ратующих за вывод войск из Ирака. Однако они с трудом отвечают на упрек республиканцев, обвиняющих их в том, что они раскалывают общество, поскольку для демократов общество уже расколото, но они не знают, можно ли расколоть его еще больше и каковы перспективы такого раскола. В конечном счете, они вынуждены принимать половинчатое решение – превращать любое большинство в собрание меньшинств, которые могут сымитировать политический центр только количественно. Несмотря на наличие «великих идей», у демократов, по большому счету, нет ничего такого, что они могли бы сказать от собственного лица, а не от лица защищаемого меньшинства того или иного рода. Экономический дискурс в его объективном варианте также не предоставляет никаких дополнительных шансов для демократов, поскольку сводится лишь к разной оценке возможностей Америки в современном глобализированном мире. Конкурентные стратегии могут различаться, демократы могут делать ставку на все более «плоский мир», однако это не отменяет самой логики рассмотрения экономических вопросов и, по сути, возвращает политэкономию ко временам Рикардо, а не Кейнса.
Дата публикации: 06.11.06
Проект: Процесс
© Кралечкин Д., Ушаков А. 2006