Понятие машины интересует меня в двух аспектах. Во-первых, функционирование машины построено на упразднении иерархического соотношения входящих в неё элементов. То есть, например, нельзя сказать, что в легковом автомобиле руль более важен, чем двигатель. Детали машины соотнесены или, точнее говоря, скоординированы таким образом, чтобы каждый отдельный элемент конструкции обладал своеобразной функциональной уникальностью. Это позволяет менять детали машины, но не позволяет произвольно менять набор выполняемых ею функций. Во-вторых, фиксация работоспособности каждого элемента в машине производится по его действиям. Частью машины в смысле детали может, видимо, считаться только то, что участвует в выполнении рабочей функции. Элемент машины не может быть тотально непроизводителен. Во всяком случае, это не может быть его нормальным состоянием.
Указанные черты могут быть перенесены с анализа техники на анализ социального устройства. Сама по себе идея применения понятия о машине к области межчеловеческих отношений не является, как известно, новой. Здесь не место входить в разбор истории вопроса, хотя в последнее время наблюдается заметное оживление интереса к этой теме. На мой взгляд, метафора машины позволяет зафиксировать две важные характеристики определённого типа социального взаимодействия. Того типа социального взаимодействия, который можно назвать взаимодействием в сообществе. Мой тезис заключается в том, что каждое сообщество может рассматриваться в качестве моральной машины[1] или серии моральных машин со своим режимом функционирования. Далее термины «моральная машина» и «сообщество» будут рассматриваться как синонимы. Моральность машины означает в этом контексте, что упразднение внутренних иерархий и определение производительности осуществляется изнутри машины, посредством её элементов. Машина через конфигурирование элементов определяет, что и как она будет делать. Очевидно, что речь о свободе элементов внутри машины не идёт. Однако они свободны в смысле «изолированности» от внешнего воздействия. Моральная машина радикально неуправляема в том смысле, что её функционирование не поддаётся внешнему инициированию. Моральная машина не может быть принуждена к действию извне.
Запуск моральной машины, соответственно, представим как достижение всеми её элементами приемлемого уровня соотнесённости, сопровождающееся затуханием спонтанных флуктуаций. «Разогрев» моральной машины заключается в выработке оптимальных способов взаимодействия между элементами. Иначе говоря, инициальная фаза функционирования моральной машины заключается в налаживании каналов коммуникации между её элементами и завершается после того, как это происходит. Причём существенным является возможность отсутствия каких бы то ни было предварительных ограничений на коммуникацию. Желательным является достижение максимальной коммуникативной доступности каждого элемента. Более того, степень коммуникативной доступности может превращаться в интегральный показатель эффективности производительных усилий того или иного члена сообщества. Каждый элемент моральной машины должен нечто со-общать. Упорядоченные последовательности коммуникативных актов формируют «личностные профили» элементов, определяющие характер их (само)репрезентации. Подобно деталям технического устройства, элементы социальной машины, вообще говоря, «неподвижны», то есть не могут менять своё местоположение и способ функционирования за пределами заданных рамок.
Движение моральной машины осуществляется не столько за счёт мобильности элементов, сколько за счёт возникновения перекрёстных связей между как можно большим их (элементов) числом. Элементы как бы компенсируют свою неподвижность активной вовлеченностью во всё, что происходит в зоне доступа, выступая в качестве посредников при передаче возможно большего числа сообщений. Моральная машина мобильна за счёт иммобилизации элементов, достигаемой посредством растущего богатства и сложности их коммуникативных стратегий. Попадая в моральную машину, вы не всегда знаете, чего ожидать от каждого её элемента, именно потому, что не обладаете сопоставимым по точности знанием внутренних коммуникативных стратегий. Благодаря этому элементы моральной машины могут обладать значительной индивидуальностью для внешнего наблюдателя. «Индивидуальный» коммуникативный репертуар формирует субъективность членов сообщества при их включении в более широкую окружающую среду. Внутри самой машины аналогом субъективности является коммуникативная релевантность. Элементы становятся полезными элементами целого постольку, поскольку принимают коллективно выработанные правила со-общения. Принятие правил подчиняет индивидуальное коммуникативное своеобразие необходимому минимуму ограничений.
Средством фиксации таких правил могут служить нормативные «кодексы», «положения» или «своды» (широко трактуя здесь эти понятия), выступающие одновременно как инструкции по использованию моральной машины для внешнего пользователя. Моральная машина, следовательно, является принципиально прозрачной, но вместе с тем обладающей достаточно определёнными границами, которые эксплицитно задаются тем или иным действующим в ней кодексом. Машина претендует на присвоение субъективности своих элементов, поскольку они претендуют на подключение к общим коммуникативным ресурсам. Элементы могут пользоваться своей субъективностью постольку, поскольку соглашаются следовать общим правилам. Иммобилизация элемента внутри регулятивной структуры моральной машины выступает как гарант его неприкосновенности. Следующий правилам элемент не может быть произвольным образом изъят из машины.
Всё это, разумеется, не означает совершенства любой данной машины. Сообщество может терять способность настраиваться на потребности своих членов и приобретать репрессивный характер. Собственно, в горизонте функционирования моральной машины любая неожиданность уже является репрессией. Поломка машины означает ситуацию, когда она оказывается не в состоянии предложить возможно большему числу её элементов оптимальный единый контур взаимодействия. Неверным путём здесь было бы изобретение своих, «особых» правил для отдельных узлов внутри машины. Такая регулятивная специализация в действительности ведёт к фрагментации сообщества, распаду механизма моральной машины. Ещё более опасным кажется полный отказ от фиксации правил, поскольку в таком случае машина лишается фильтров, обеспечивающих отсев посторонних. Эффективно функционирующая моральная машина не может быть слишком велика, поэтому такой отсев является необходимым условием возможности её деятельности.
Машина должна постоянно вырабатывать, воспроизводить и поддерживать общие для всех элементов правила, которые обеспечивают онтологический синтез сообщества. Напряжённость регулятивной деятельности является показателем жизнеспособности машины. Моральная машина существует постольку, поскольку она производит правила. Элементы моральной машины существуют постольку, поскольку подчиняются правилам. Важно подчеркнуть, что сами правила имеют при этом этически нейтральный статус, не являясь «хорошими» или «плохими», «добрыми» или «злыми», «правильными» или «неправильными». Критериальным является их существование, выраженность в явной форме и знание об их содержании участников сообщества. Соучастие в деятельности сообщества достигается за счёт предельной нейтральности правил как инструментов регулирования коммуникации. Моральная машина, которая уже запущена, не обсуждает свои правила. С другой стороны, чтобы запустить моральную машину / создать сообщество, необходимо пройти фазу обсуждения правил.
[1] Термин «моральная машина» заимствован нами из книги Wendell’а Wallach’а and Colin’а Allen’а «Moral Machines Teaching Robots Right from Wrong». В настоящей статье он используется вне связи с проблемами искусственного интеллекта, хотя и предполагает связь с вопросами технологической организации среды.
Дата публикации: 09.02.09
Проект: Библиотека форм
© Сафронов П. 2009