«И они выкопали стюардессу!»
из старого анекдота
Ситуация с общественной значимостью философии сегодня напоминает сценку симулятивной реанимации давно почившего фронтового ветерана по переписанному на коленках фиктивному удостоверению, с целью получения его обедневшими потомками пособия и социальных льгот, ставших единственным источником их существования. Причем, симулятивность всего происходящего удвоена тем, что ее прекрасно осознают как социальный работник, заполняющий бланк, так и сами бедные родственники, и возможна только из-за относительной незначимости выплачиваемой суммы и того обстоятельства, что деньги в данном случае – все равно государственные.
Итак, какие же функции сегодня выполняет философия?
Сопоставление версий разных учебников приводит к убеждению, что под внешним разнообразием формулировок в действительности скрывается небольшое количество возможных ответов.
В целом, авторы обычно выделяют «критико-методологическую», «гуманистическо-мировоззренческую» и «социально-политическую» функции философии. Имеют ли эти фантазматические кентавры какое-то отношение к реальности? Не перевелись ли еще мифические богатыри-естественники, идущие на поклон к мудрому старцу в высоком тереме с просьбой одолжить им булатный метод-кладенец для борьбы с гидрой эмпирического материала? Способна ли современная философия, опираясь на Деррида, Бодрийяра и Жижека, доходчиво объяснить обывателю, что хорошо, а что плохо, или хотя бы выдержать, не сбиваясь на гомерический хохот, 10 минут собственного метанарратива о том, «как-там-все-на-самом-деле»? Что же касается «социально-политической функции» — не растащено ли это реликтовое отложение социалистической демагогии трудолюбивыми капиталистическими гастрабайтерами — PR -консультантами, аналитиками СМИ, маркетинговыми и рекламными агентствами, полит-технологами и спич-райтерами?
Да и в каких институциональных или ситуационных рамках реализация означенных функций вообще представима?
Поскольку мы живем в условиях общества потребления, можно переформулировать исходный вопрос иначе — существует ли специфически философский ПРОДУКТ , достаточно конкурентоспособный, чтобы порождать спрос? Или — по крайней мере — способна ли философия убедительно симулировать наличие подобного продукта?
Попробуем рассмотреть, как разворачивается процесс философского производства в идеальной системе, где философия не является избыточной. Самым трудным является первый этап — спровоцировать обыденное сознание на мысль: человеку с улицы вообще не свойственно абстрактное рассуждение. Индивиды, в отношении которых это не так, обычно и становятся философами, т.е. уже располагаются по другую сторону баррикад интеллектуального производства. Поэтому, когда обыватель начинает думать, это вызывает болезненное беспокойство, влекущее за собой всю «критико-методологическую», «гуманистическо-мировоззренческую» и «социально-политическую» озабоченность. Здесь-то на сцене и появляется философия, которая быстро и надежно излечивает сознание от самобытных мыслей седативной инъекцией концептуального формалина в условиях амбулаторно-логического стационара и общетерапевтическими ссылками на традицию. Таким образом, любая философия функционирует как клиническая практика, освобождающая обыденное сознание от избытка концептуальной неудовлетворенности. Однако такой избыток должен наличествовать. В настоящее время, характеризующееся ускорением темпов всеобщей утилизации, избытков остается очень мало. Это-то и порождает проблему кризиса философии, сомнения в её применимости. Обыватели так основательно высосаны бытом, что на долю философии уже ничего не остается. Мысленный горизонт оказывается заполненным всевозможными концепт-эрзацами, почерпнутыми из реклам на MTV, диффузного поля «сарафанного радио» и гламурных журналов. Причем право на легитимирующую трансляцию этих эрзацев оказывается таким же товаром, как и все остальное.
В такой ситуации возникает вопрос: а осталось ли какое-то поле деятельности, общественно значимое и в то же время специфичное для философии?
Разворачивая приведенную аналогию с перманентно реанимируемым пенсионером, можно констатировать, что по ответу на этот вопрос философы делятся на две группы:
1) философы-иждивенцы, которые считают, что философия — это бренд, в тени которого можно спокойно прожить свою жизнь на государственное пособие (в стиле «Не грози Южному Централу…»), не производя никакого продукта. Основное поле деятельности философа-иждивенца — поддерживать устоявшийся статус городского сумасшедшего, занимаясь какой-нибудь ПО-НАСТОЯЩЕМУ ФИЛОСОФСКОЙ тематикой — философией философии философии, например. Такая стратегическая позиция хороша тем, что выводит философа из статуса социально опасного, позволяя, вместе с тем, надеяться на спокойную старость в тени государственного попечения.
2) философы-прожектисты, полагающие, что философский бренд надо активно развивать и приспосабливать к современным условиям, с тем, чтобы он позволял создавать философский ПРОДУКТ, имеющий меновую стоимость. Обычно их заботит вопрос: «а что же будет, когда государству наконец надоест бесполезная философия?».
Самое интересное заключается в том, что и те, и другие отвечают на этот вопрос отрицательно — у философии сегодня НЕТ общественно значимого и специфичного исключительно для нее поля деятельности. Однако стратегия первых направлена на то, чтобы маскировать отсутствие общественной значимости за счет абсолютизации специфичной исключительности — обычно это осуществляется за счет эзотеричности дискурса и критериев оценки деятельности философа, а вторых — на то, чтобы обрести общественную значимость посредством расширения диапазона специфики.
В том случае, если стратегия прожектиста реализуется, мы имеем дело с публичной философией. Т.е. философией, которая, расталкивая других продавцов на интеллектуальном рынке, пытается освободить прилавок и продать себя как товар.
Публичная философия пытается по-разному привлечь публику. Философским бестселлером. Философским (культовым) кино. Философской фабрикой (think tanks). Причём, философия при этом выполняет социально востребованную роль фильтра, селектирующего индивидов по степени изощренности их потребительских вкусов. Философия как товар Веблена. Кроме того, были зафиксированы попытки совместить оба подхода — сохранения исторического значения философского бренда и его модернизации, выражающиеся в стремлении преподнести философию как базу для идеологии — политической или корпоративной. Деятельность философа в этом случае напоминает деятельность специалиста по геральдике, выводящего новым хозяевам родословную, восходящую к Платону и Аристотелю.
Вопрос о применении философии в условиях общества потребления имеет смысл только при сведении к гораздо более прозаической формулировке: как продать/купить философию? И коррелятивно с ним: как убедить потребителей в том, что философию стоит покупать? В таком случае перспектива философии вырисовывается вполне определенно: провести маркетинговое исследование, собрав фокус-группу из числа ее потенциальных потребителей.
Записываемся?
Дата публикации: 01.12.06
Проект: Философские институции
© Безмолитвенный А., Сафронов П. 2006