Человек живет в мире как рыба в воде. Но рождается он человеком только в тот момент, когда захлебывается водой как уставшая акула. Нам известно множество миров. Миры Бертона, Бэтмена и человека-паука – почему они так приглянулись и критикам, и зрителям? Почему их так легко сбыть – будь то в качестве кинопродукции или в качестве авангардного искусства (Д. Херст). Почему с миром так просто?
Современность, известная под названием «модерн», началась, когда мир стал бесконечным ресурсом наук и одновременно алиби любого понимания. Понимать в мире все стало гораздо проще, поскольку мир – это чудесный механизм понимания В конце концов, это не мы – такие, это мир – такой. Для того, кто в мире, нечто делается только постольку, поскольку мир всегда больше его. Современный мир всегда выступал в качестве способа не разменивать понимание на то, что понятно само собой. Такая неразменность понимания некоторое время интересовала герменевтику, но и она предполагала мир в качестве предела понимания, к которому лучше не приближаться. Приближение всегда грозило тем, что слишком близким станет трудно пользоваться. Мир – это то, что работает только в условиях такого дальнодействия, для которого расстояние не имеет значения.
Апофеозом модернистского типа мышления стала большая литература (после большой науки). Или литература романов, в которых мир научились увеличивать и уменьшать до бесконечности, не изменяя ему. Это Джойс, Пруст и Кафка, герои прошлого века. Мир был безразмерным, поскольку он не просто один и один на всех, он – один во всем, все дело лишь в силе письма, которая находит алиби для понимания в любой точке этого мира. Кульминацией мира является момент, в котором в мире не остается ничего кроме алиби мира.
Изнанка этого процесса открывается как Процесс. Это калькуляция разности разных мест алиби мира, направленная на составление самого этого мира. Процесс – то, что в процессии мира делает из последнего показательный процесс. Кафка, догадавшийся об этом, не смог решить вопрос того, является ли такая показательность примером чего-то и показывается ли она кому-то. Но показывается теперь только то, что если понимание в мире начинается с любого места, оно никогда не задерживается на том месте, которое понималось. В процессе сочетается как понимание (понимание как таковое, не требующее оправданий и снисхождений – закон), так и возникающее в процессе Процесса желание сделать закон сомнительным, найти в нем дыры или уникальный прецедент, то есть в итоге судится сам закон. Процесс сделал понимание неуместным, хотя оно и не стало запрещенным, как если бы мир вернулся в свои права в негативе.
Неуместное понимание процесса вернулось к суждению как таковому, которое было обездвижено миром. Такое суждение, расположенное ко всем и каждому, но не имеющего ничего общего с их мнением, предполагает себя как цель, надеясь, что такая цель совпадает с миром. Суждение в таком случае, как и предполагал Кант, попытавшийся понять, как же возможно sensus communis, одновременно предельно сингулярно и предельно телеологично. Оно никогда не может сослаться на авторитет "морального инсайта", то есть на оглашаемый голос царства свободы. Мир судится неуместным пониманием, но последнее не пытается стереть мир с лица земли.
Процесс продолжается.
Дата публикации: 12.04.05
Проект: Процесс
© Кралечкин Д., Ушаков А. 2005