Помимо заезженного и затертого, ангажированного и дискредитированного либерального этического дискурса, основанного на представлении о человеческом достоинстве и humanité, естественных правах и автономии, громко заявляет о себе этика освобождения и этика сопротивления, левый стиль политического дискурса, так многим обязанный не только марксизму, но и психоанализу. Да что и говорить, не только в стане левых, а в целом в гуманитарных науках и в публицистике никак не выйдет из моды – использовать критический лексикон, писать о революции, фокусируя внимание не на поступательных эволюционных изменениях, а событиях слома и разрыва. Но, странное дело, чем больше изобретается теорий и моделей, объясняющих движение протеста, чем многочисленнее радикальные и критические издания, чем яростнее пафос публицистов и политиков, тем больше угасают силы сопротивления, растворяется политический энтузиазм, специалисты недоумевают и пожимают плечами, левые изобретают новые способы политической активности, все в поисках этой последней материи, крайней субстанции – агента и носителя какой-то странной воли, инстанции какой-то диковинной свободы, места нового, неучтенного и как будто даже невозможного. Открыты шлюзы любых желаний, отчего же желаний нет? Или, что то же самое, почему нет желаний, если их так много?
Можно долго говорить об исчерпанности политического дискурса, о спутанности традиционных оппозиций и дихотомий, разрушении иерархий и уничтожении различий, коммерциализации сферы публичного, растворении области сакрального - только едва ли эта диагностика может быть поучительной и перспективной в каком-то прогностическом и терапевтическом смысле. Так как же сегодня может задаваться жест сопротивления и в чем его смысл? Как он сейчас размечает пространство политического: поля сил и поля борьбы?
Необходимо рельефно выделить главные условия, которые позволяют идентифицировать действие как жест сопротивления: сопротивление – это отношение к другому, отношение особое – волюнтаристское и подавляющее, утверждающее границы собственного или обогащающее содержание внутреннего за счет другого. В современной культуре такой тип и способ отношения к другому получает широкое распространение, в круге такой логики экспансии и захвата внешнего внутренним находится и известная проблематика «борьбы за существования», и мощная и влиятельная для философии 20-го века кожевская трактовка диалектического отношения с другим через борьбу за признание, «борьбу до крови». Мы постараемся сосредоточить наш анализ именно на антропологических и этических аспектах, на волюнтаристском потенциале фразы «не хочу», пусть предметом дальнейшего рассмотрения станет именно желания (ведь нежелание – это всего одна из возможных форм проявления желания). Сначала мы рассмотрим лишь этический аспект жеста сопротивления как жеста желания, а затем сосредоточимся на работе негативности, которая сопровождает протест.
1
Пожалуй, мы имеем лишь два виртуозно разработанных сценария для драматической игры сил, связанной с концептом «желание»: это этика верности желанию Лакана, которая наложила серьезный отпечаток на работы таких героев и фаворитов современной политической философии, как Бадью и Жижек, и этика другого Левинаса. Казалось бы, этот перечень не исчерпывающий, ведь известна еще грандиозная машинерия желаний Делеза, изложенная им в «Анти-Эдипе». Эта работа, часто представляемой как манифест событий 1968 года, вряд ли является манифестом в побудительном смысле, она не создает никакой политической интриги в силу принципиального отказа от телеологии, от любых этических коннотаций, от всяких человекоразмерных свойств. Физика желания абсолютно имманентна, она не допускает никакого люфта и зазора между сущим и должным, поэтому эта грандиозная претензия великого объединения критических теорий марксизма, психоанализа и ницшеанства под эгидой шизоанализа была просто обречена на провал, у нее нет никакой перформативной силы, она обесточена собственной всеядностью.
В итоге остается амбициозная этика верности желанию Лакана и Бадью. Где ее болевые точки? Этика верности желанию с большим апломбом призывает к «состоятельности» «незаинтересованной заинтересованности»: «продолжай», желай свое желание и будь верен ему. Это довольно своеобразный атеистический фидеизм, который понуждает к самопостоянству через требование «на свой страх и риск» «любить свое желание». В своей чрезвычайно популярной «Этике» Бадью подвергает сокрушительной критике либеральные идеалы, но этика верности желанию оказывается подозрительно напоминающей либеральную, например, в ее кантианском изводе. Возьмем только два ярких сходства и параметра: представление активности в виде прогрессирующего и настаивающего движения ( воление воли эквивалентно желанию желания), момент «незаинтересованности», антиэвдемонизма и бескорыстия.
В результате агент сопротивления оказывается четко встроенным, чрезвычайно предсказуемым и ручным, даже коррумпированным, и политическая система может быть легко заточена под него, что уже неоднократно отмечалось без указания собственно причин такой странной ангажированности и коррумпированности. Наверно, уместным будет образ насекомого, которое бьется об стекло, считая, что таким образом оно решает задачу преодоления границы.
Этика желания другого Левинаса решает те задачи, которые она ставит перед собой только с учетом того внутреннего интимного богословского измерения, при исключении которого оказываются возможным подтянуть ее к набившему оскомину дискурсу мультикультурализма и диалога. Причин такой беззащитности и уязвимости концепции Левинаса, например, перед агрессивной левой феминистской философией множество, здесь требуется отдельное кропотливое исследование, мы укажем только одну, наиболее очевидную: привязанность к феноменологической философии с ее кантианскими истоками и радикализмом, использование концептов бесконечности и новизны. В результате таким движением к другому как к новому можно объяснить, например, бессмысленный ответ одного философа на вопрос, чем плоха традиционная семья: «это не круто».
2
Во многих своих последних интервью, включенных в «Переговоры», Жиль Делез, большой специалист по желаниям, отчего-то навязчиво упоминает в качестве высшего достижения философии ХХ века небольшую работу Фуко «Жизнь подлых людей», в которой исследуется явление пассивности, аффицированности, захваченности властью в письмах власти, в жалобах, кляузах и доносах со следами мести и рессентимента простых и бесславных людей в королевскую канцелярию. Делеза, вслед за Фуко, занимавшимся в поздний период своего творчества герменевтикой субъекта (того, кто знаком с этой работой, поражает, что речь в ней идет вовсе не о новоевропейском субъекте, а об этических представлениях эллинистического периода), занимает такая обнаженность и пассивность, зачарованность властью, которая предшествует всякой активности и сопротивлению. И в «Жизни подлых людей», и в «Герменевтике субъекта» мы видим строгую исследовательскую работу по реконструкции феномена атараксии или автаркии, техники приостановки желаний и страстей, которая оказывается совершенно чужеродной по отношению к сложившейся политической структуре, а потому, возможно, действительно радикальной. Именно с такой работой по приостановке «желания желания», его задержкой и отсрочкой следует, по нашему мнению, связывать жест сопротивления, только способность сопротивляться желанию оказывается гарантом успеха политического сопротивления. Конечно, речь идет не о простом восстановлении в правах области частного, независимого взгляда или автономного субъекта. И, конечно, речь не идет о покорности и смирении как безоговорочном подчинении власти, как утверждают так называемые правые (вспомним только несколько эпизодов в истории христианства: обличения Ирода Иоанном Крестителем и мученическую смерть митрополитов Филиппа и Ермогена). Речь идет лишь о том, что, возможно, именно отказ от традиционного «априорного» негативного определения свободы и переопределение сопротивления через свободу от себя и сопротивления себе может иметь серьезный политический эффект, потому что останавливает проклятую диалектическую работу обмена и негативности, к которой так привычен актуальный политический опыт.
Дата публикации: 03.07.09
Проект: Реактор
© Дуденкова И. 2009