Еду в плотном потоке машин. Готовясь свернуть направо, включаю правую мигалку, Справа с моей скоростью едет джип, на безопасном для моего предстоящего маневра расстоянии. Глядя вперёд, плавно поворачиваю, и вдруг – удар в правое заднее крыло. Недоумение: «Что произошло, я не сделал ошибки, я всё сделал правильно!» Да, я всё сделал правильно, но «неправильным» было само правило. По правилам, я не должен создавать помехи параллельно идущему автомобилю. Я и не создавал: скорости были одинаковые, но автомошенник рывком увеличил свою скорость и, с целью вымогательства, сам «нарвался» на моё крыло. Здесь дорожное правило явно не совершенно – оно условно, и эта его «условность» стала уголовным бизнесом.. А условие его выполнения здесь состоит в том, что параллельно идущая с моей машина не должна из разумной «осторожности и уважения» к другому водителю, резко увеличивать скорость. Но если уважения нет, а есть желание, особенно «не парясь», заработать, то… это и был мой случай. Итак: здесь в ППД – скрытое неучтённое условие (умолчание), которое в обычном порядке «тонко дорегулируется» естественной моральной нормой – «не создавать умышленно аварийной ситуации». На моём примере видно, что правила не бывают полными и в них случаются прорехи – умолчания и не только.
В диалектике ошибки и правила, которую мы рассматриваем, по времени первична ошибка, именно ошибка инициирует правило . Ошибку мы понимаем как любое отрицательное, которое мы стремимся избежать в будущем: например, неприятность - наступить на грабли, болезнь, авария, поломка, конфликт с законом или соседями. Правило в нашем понимании - это некий образ действия, который помогает избежать условно-нежелательного события в будущем. В моём случае по правилу (ПДД) следовало не создавать своим поворотом помех для параллельно идущего джипа справа. Но если неприятный инцидент произошёл один раз, и в будущем никак не предвидится его повторения, то у правила нет места для зачатия, образования. И в самом деле: если Жириновский плеснул Немцову как-то соком в лицо, то это не повод считать всех других спорящих хамами и прятать от них стаканы, немного сэкономив на соке. Потребность в правиле возникает лишь тогда, когда ошибка, т.е. неприятный инцидент, проявляет тенденцию множественности. В «одном отрицательном» правило отдыхает, оно, как это очевидно, всегда направлено на «многое отрицательное». До этого нечто «происшедшее отрицательное» есть простое случайное, «не категорийное» событие. Сама возникающая «серийная» неприятность бывает неочевидна и спорна, она иногда принимает маскирующие формы, и тогда правило (например, предупреждающий преступление закон) имеет охоту и привычку запаздывать: финансовые пирамиды долгое время выдавались за инвестиции. В историях, похожих на мою подставу, умышленная авария, считалась обычным дорожным происшествием, а «недобросовестный» потерпевший считался законопослушным примерным водителем. Гаишники и суды с нескрываемым презрением объявляли жертву мошенников «сутяжным виновником» аварии. Более того, глубокомысленными милицейскими «теоретиками», автоподставщики считались полезными «санитарами «дорожного» леса», помогавшими строгому соблюдению правил всеми остальными.
Но спорна она может быть и со стороны неопределённости своей «серийности», т.е. зачастую не ясно, что ситуация может повторяться часто, и бюрократ поторопился перестраховаться не нужным для его «клиента» правилом приносить подтверждающую нечто справку. «Непрецедентный случай» или проще – «не повод для правила» – это довольно часто встречающееся бюрократическое поведение, которое требовалось бы рассмотреть отдельно.
Следует добавить, что термином «правило», в отличие от его главного – оппозиционного ошибке – смысла, зачастую пользуются, подразумевая простой способ или обычную связь вещей, называя «правильной» любую случайную последовательность. Например, объясняя, как правильно пройти до травмпункта, или когда говорят: «Он имел правило по утрам, читая утреннюю газету, выпить чашечку кофе». Наверное, так говорить можно, но исключительно лишь в силу сложившейся традиции, т.к. одноразовое объяснение едва ли справедливо называть правилом, а во втором случае, это приятное правило точнее называть привычкой.
Правила условно можно разделить «по сущностям» на:
1. «Единичные», т.е. с одним «инцидентом», который стараются избегать (например, «не наступать на грабли»);
2. «Естественно-простые» (например, «переходя дорогу, необходимо сначала поглядеть направо, затем налево, пересекать её по кратчайшему расстоянию и постоянно быть очень внимательным»);
ну и, конечно, 3. «системно-сложные»: законы, кодексы, правила полёта, инструкции, правила этикета и всё что угодно прочее.
Неприятность (или «неуспех», что в нашем понимании одно и то же), у которой существует явная тенденция повторяться, мы в рабочем порядке назовём «прецедентом правила» (проще говоря – повторяющейся ошибкой). Единичное отрицательное, т.е. не повторяющееся отрицательное, мы условно назовём «непрецедентным случаем для правила» или просто «непрецедентом». Непрецедентный случай для правила – это когда политик, распалившись в споре, плеснул в оппонента соком. (Хотя, если отклониться немного от темы, иногда хамство определенной персоны, быстро переходящее в хулиганство, безусловно, можно назвать правилом, точнее - самым, что ни на есть, «прецедентным» случаем для правила избегать с ней общаться.)
И далее: прецедент, для которого есть правило (способ), чтобы его избежать, назовём «разрешённым прецедентом», ибо в ареале правил всегда есть N -е множество прецедентов, про которые системные правила по разным причинам умалчивают или попросту не знают, как их разрешать. «Неразрешённым прецедентом» из моей печальной истории мы назовём то обстоятельство, что в плотном потоке автомобилей каждый желающий, не обладающий уважением и совестью, может без труда блокировать возможность поворота в любом направлении, чем и пользуются дорожные бандиты.
Область, которая регулируется системным правилом, мы назовём ареалом правила. Ареалом, скажем, кодекса законов о труде, для нас являются трудовые отношения.
Итак, в нашем понимании, правило – это множество (система) разрешённых прецедентов в данном ареале.
По своей природе, как было сказано выше, правило следует за инициирующим его прецедентом. Но это не всегда происходит непосредственно: часто правила и инструкции создаются с помощью перенесённого частично или в полном объёме опыта из сходных областей. Это, в свою очередь, чревато ошибкой «неправомерного переноса правила». «Заземлять» потерпевшего от удара молнии, зарывая его в землю для «разряжения» или, например «обжёгшись на молоке, дуть на воду». В политике ошибочным переносом правил, можно считать ельцинские законы о прямых выборах губернаторов, которые на деле стали выборами криминальных групп. Это произошло потому, что в ареале правил российских выборов оказалось много исчезнувших (не существовавших) прецедентов, уже не принимавшихся во внимание законами зрелой западной демократии: запредельная коррупция, низкое гражданское сознание, отсутствие активного среднего класса, наличие мощных криминальных сообществ.
Очевидно, что правило не может прописать и разрешить все возможные прецеденты в данной области. Наверное, можно смело утверждать - правила всегда принципиально не полны, т.е. в любых правилах есть сколь угодно много неучтённых прецедентов его ареала: неизвестные, возможные, но ранее не встречавшиеся, или крайне редкие - как метеорит, попадающий в самолёт. И это нормально, хотя всегда разочаровывает.
Принципиальная неполнота правила обосновывается следующими причинами. Первая причина проста и универсальна – это трансцедентная неполнота самого знания, как знания вообще. Абсолютной полнотой знаний обо всём, как уверяют, обладает только Бог. Второй причиной можно назвать благородное стремление рационально упростить сами правила. И действительно, если прописывать в правилах абсолютно все возможные неприятности (в наших новых «учёных» терминах – «разрешения» всех возможных прецедентов), то правила будут неудобочитаемы, неудобопонимаемы и неудобозапоминаемы, и к тому же очень толстыми, как телефонная книга Нью-Йорка.
Но третью причину можно назвать несколько неожиданной: часть прецедентов без описания «доразрешаются» морально, т.е. «простой совестью». В моей истории – это то обстоятельство, что водитель джипа не должен был сознательно увеличивать скорость, делая вид, что не замечал начала моего поворота, если бы у него не было для этого злого умысла. По совести, он должен поступать наоборот. Можно привести ряд примеров «неработающей» совести ещё убедительней: гаишник показывает мне радар, и говорит: «Вот посмотрите, насколько Вы превысили скорость». Я могу при этом бессовестно заявить: «Нет, не вижу: у Вас не работает прибор». И буду так же бессовестно настаивать сколь угодно долго. Если он в доказательство позовёт своего товарища, я могу сказать, что «вы сговорились». Далее я могу заявить, что «это показания не моей машины», «прибор врёт», «Вы не настоящий милиционер», а если он покажет удостоверение, я могу ему на этот раз заявить: «Очень похоже, что документ поддельный, давайте телефон вашего отделения и имя Вашего командира». Далее по Жванецкому: «Вы наверняка убили настоящих милиционеров и завладели их документами и оружием, докажите мне, что вы не оборотни» - и т.д.
Пусть кто-нибудь мне скажет, что для моих возражений нет оснований и что я не прав в своем бессовестном отрицании всего и вся. В жизни многие так поступают: «не знаю языка, давайте переводчика», «я болен, давайте врача», «судья - родственник истца, заявляю отвод». Моральное «недоразрешение» правил, тотальное отрицание очевидного – это стоны и плач следствия и суда, и их бессонные ночи. И это то, на что покупают виллы и дорогие машины ловкие адвокаты. Совесть, по-видимому, в системных социальных правилах следует считать, по аналогии с компьютером, неким «низкоуровневым», приводным базовым правилом, их неотъемлемой структурной частью. Когда её засовывают в кладовку с хламом, то закон начинает сильно скрипеть и даже клинить. Моральное «доразрешение» правила и закона как правила - весьма любопытная и серьёзная тема и требует особого анализа вне рамок нашего первого короткого рассказа. «Низкоуровневым» я понимаю нечто более простое, менее опосредованное другим. Т.е. меньше шансов, что в него может прокрасться двусмысленность или ошибка или неопределённое толкование, как в более простое.
Присмотревшись к правилам, мы в них находим «по сущностям» несколько интересных временных, пространственных и ситуативных зон, заслуживающих особого внимания. Это, например, зоны резкого изменения правил, когда человек пересекает границу, «входит в чужой монастырь» или призывается в армию. Зоны временного отсутствия (исчезновения) правил, например, когда я въезжаю на просёлочную дорогу, где нет людей, деревень, светофоров и дорожных знаков. В этом случае ПДД теряют смысл, и можно выключить ближний свет, забыть про мигалки и про неисправный клаксон, да и вообще послать ещё многое-многое другое, от чего душа нестерпимо устаёт на трассах мегаполиса. Но здесь вступают в силу другие, «практические», правила: скажем, особые правила езды по бездорожью и пересечённой местности. Тоже можно сказать про отсутствие правил во время гонок, которые могут вызвать правовой инцидент, и много других подобных положений. Но самой интересной и значимой зоной следует назвать «реверсную зону правила» или просто – «реверс правил».
Реверсными зонами правила мы называем зоны, где правило становится своей противоположностью, т.е. выполнение правила ведёт к ошибке и даже трагедии, как, например, над Боденским озером. Если бы пилот не выполнил правила приоритетности указаний диспетчера, а поступил бы согласно показаниям своих приборов, то трагедии могло бы не произойти. Реверс правила следует отличать от форс-мажорных ситуаций. В форс-мажоре хотят поступить по правилам, но обстоятельства не позволяют это сделать. В «реверсе правил» клиент может поступить по правилам, но этого делать нельзя. Откуда и почему возникают «реверсы»? Реверсы возникают в силу условности (ограниченности) способов разрешения прецедентов и в силу условной и относительной значимости самих правил. Так, правило «уходя из дома, запирать на два ключа», работает только в том случае, если исправны оба замка, но если один из них очень плохо отпирает, и есть опасения, что он может однажды не открыть вовсе, то тут уже не до правила. Сначала лучше заменить замок, чтобы потом не выламывать дверь. Здесь чистая «реверсно-бытовая» ситуация. Подумав, можно привести тучи примеров и из других областей, но особенно значимы реверсные случаи в уголовных и гражданских делах. Реверсные зоны правил явно обойдены теоретическим вниманием, в отличие от форс-мажорных: кажется, до этого момента у них не было даже собственного названия. Наверное, это происходит потому, что они более сложны в идентификации, в отличие от форс-мажорных, которые по большей части имеют явно выраженный объективный характер: «ну вот землетрясение - земля разверзлась, и всё в неё провалилось, и ничего уже нет, а на нет и суда нет!».
Дата публикации: 27.05.07
Проект: Библиотека форм
© Доменский С. 2007