Скандал «Кейблгейт Викиликс» - самый увлекательный и интересный хакерский скандал из тех, что когда-либо был. Я довольно часто пишу о таких вещах, и меня окружают сетевые знакомые, которые проявляют живейший интерес к мельчайшим деталям этой продолжающейся саги. Так что мне потребуется немного времени, чтобы объяснить, почему это в высшей степени яркое новостное событие наполняет меня таким холодным, мертвящим чувством меланхолии в духе Эдгара Аллана По.
Но ведь наполняет.
Частью этого тупого, леденящего чувства должна быть мучительная медлительность, с которой это произошло. Наконец — в конце-то концов — самодельный нитроглицерин из подрывной лаборатории старых крипто-панков взорвался. Ни у кого-нибудь, а у «крипто-панков».
В 1992 году мозговитый американский хакер по имени Тимоти С. Мей придумал сай-фай идею, которую он назвал «Крипто-анархистским манифестом». Эта увлекательная писанина — я прочел ее тогда, и это было круто — была полна разговоров об анонимности, шифровании, интернете и о том, как подрывные элементы, повернутые на компьютерных данных, могут бороться со всякими глобализованными кознями, не боясь последствий со стороны зашоренных властей. Если в начале 90-х вы принадлежали к определенному виду техно-культуры, вы, наверняка, любили такие вещи.
Как беспечно заметил Тим своим собратьям-любителям шифрования: «Государство, конечно, попытается замедлить или остановить распространение этой технологии, ссылаясь на заботу о национальной безопасности, использование технологий нарко-дилерами и теми, кто уклоняется от налогов, а также на опасность распада общества. Многие из этих соображений будут соответствовать действительности; крипто-анархия позволит свободно торговать государственными тайнами», - и вот здесь у Тима начинается самое интересное. Далее Мей описал институт под названием «БлэкНет», который предположительно мог бы реализовать эти цели.
С придуманным Тимом «БлэкНетом» ничего не произошло. Это была запредельная концепция, которые любят вставлять в свои романы писатели-фантасты. Потому что «БлэкНет» — это ловко придумано, об этом прикольно размышлять, благодаря этому невозможные вещи стали казаться достижимыми, это была фантастика и это приятно щекотало нервы. То есть, это был надуманный, но провокативный вопрос, который должен был быть поднят в публичном дискурсе научной фантастики. Потому что, как вы знаете, это дало бы кучу времени для того, чтобы осмыслить приближающуюся катастрофу и, возможно, принять какие-то практические меры в этой связи.
Никаких практических мер особо не последовало. Почти двадцать лет с идеей «БлэкНета» ничего не происходило — ни плохого, ни хорошего. Почему? Потому что усердные и напряженные размышления о шифровании требуют определенного ментального строя, который чужд нормальной общественной жизни. Крипто-парни — (а крипто-панки все были такими, в основном, образованными парнями среднего возраста с математическими способностями и карьерами в Силиконовой Долине) — поголовно гики. Это безвредные гики, не радикальные политики или лихие деятели международной преступности.
Крипто-панки были калифорнийскими провидцами из круга журнала Wired. В своей личной жизни они были такими же мягкими и тихими, как любой агент-невидимка, взламывающий коды для Агентства Национальной Безопасности. Эти тихие американцы из Форт-Мида — робкие и замкнутые по природе люди. Теоретически АНБ со своей гигантской шпионской системой «Эшелон» могло бы устроить какой угодно страшный хаос, но на практике они предпочитают сидеть и тихо читать чужие мейлы.
Достаточно на минуту задуматься, чтобы понять, что такое большое, непрозрачное заведение как Агентство по Национальной Безопасности чрезвычайно опасно для демократии. Это, действительно, так. АНБ — полная противоположность прозрачности и подотчетности, свободным выборам, свободе слова и разделению властей. Другими словами, АНБ — своего рода гигантский, взрослый анти-Викиликс. И всегда таким было. И мы к этому привыкли. Не обращаем внимания.
АНБ, эта крипто-империя — это устоявшийся факт в области, которой все мы неформально договорились особо не интересоваться. Даже иностранные жертвы махинаций Агентства Национальной Безопасности, похоже, не особо взбудоражены тем, что касается его возможностей и интриг. АНБ существует с 1947 года. Оно лишь немногим моложе водородной бомбы, а о ней мы сейчас тоже почти не вспоминаем.
Гики, работающие в АНБ, не очень похожи на Джулиана Ассанджа, потому что у них есть диплом, стрижка покороче, медицинская страховка получше и гораздо меньше штампов в паспорте. Но источник их власти очень похож на источник власти Ассанджа. Они пользуются компьютерами и суют свой нос в информацию, которая не особо хочет быть свободной.
Время от времени скрытное и сдержанное АНБ всплывает на поверхность общественной жизни и делает нечто предосудительное, например, проваливает федеральные инициативы по компьютерной безопасности, чтобы и дальше беспрепятственно нас прослушивать. Но АНБ никогда не становится таким большим и громким скандалом, как Викиликс. Почему? Потому что в отличие от своих начинающих коллег из Викиликс, аппаратчики из АНБ занимаются не скандалами. Они просто безмятежно сидят за компьютерами и читают чужую диппочту.
Такова их функция. АНБ — заведение, занимающееся перехватом информации. Перехват сообщений правительств других стран — основа его существования. АНБ — не единственная организация, существующая в тени нашего политического ландшафта. Любое организованное правительство предпринимает подобные попытки. Это геополитический факт, хотя и бестактно слишком на нем останавливаться.
Зайдите в любое посольство крупной страны в любом крупном городе мира и вы увидите, что там все разукрашено пучками проводов оборудования для электронной слежки. Но не вздумайте делать фотографии крыш посольств, хотя они украшают общественные очертания города. Тут же появятся охранники, чтобы вам помешать.
Тим Мей и его воображаемый «БлэкНет» были экстраполированной сай-фай версией АНБ. Своего рода вывернутым наизнанку, хиппизированным АНБ. Крипто-люди всегда остро ощущали присутствие АНБ. Потому что именно АНБ изводило их обвинениями в нарушении военных секретов и стремилось запретить их академические публикации. Создать «БлэкНет» — это как завести карманное АНБ на собственном десктопе. За исключением того, что это будет не огромное гнездо суперкомпьютеров под холмом в Мериленде, спонсируемое из федерального бюджета, а скрипучая самопальная социальная сеть с нулевым бюджетом для несогласных гиков.
Но кому нужна эта безумная идея? Какое значение эти дилетантские усилия могли иметь для жизни реальных людей? Это как сравнивать базовый IBM с сумасшедшим Apple, сделанном в гараже в Калифорнии. Да, почти также трудно себе представить.
Итак, Викиликс — это проявление того, что росло вокруг нас десятилетиями с неотвратимостью извержения вулкана. АНБ — самая скрытная государственная секретная служба в мире. И уже четыре года его извращенная сестра Викиликс является наиболее острым, наиболее восхваляемым общественностью зашифрованным подпольным сайтом.
Викиликс — такой же «подпольный» сайт, как АНБ – «конспиративное» агентство: не потому что оно по сути своей неизвестное, а потому что о нем сдержанно умалчивают.
АНБ – «скрытное», поэтому люди его терпят. Викиликс – «прозрачный», как сарай на пустыре, забитый самопальным нитроглицерином.
Вот здесь мы подходим к мрачной саге Викиликс и продолжающемуся Кейблгейту, который в целом представляет собой печальную историю. Масштабы его так велики, что любой вовлеченный в него идиот тут же становится великой личностью. Но они не прирожденные герои. Они просто живые, смертные люди, ушлые психи – гики из киберкультуры, с которыми я сталкиваюсь каждый день. И они за это поплатятся.
Обратимся к Брэдли Мэннингу, потому что он первым принес себя в жертву. Рядовой Мэннинг — молодой американец, хакер в форме, которому до смерти наскучила рутинная работа в военной компьютерной системе в Ираке. У рядового Мэннинга были дюжины причин для того, чтобы стать тем, что эксперты по компьютерной безопасности называют «внутренней угрозой».
Его война внешне не имела смысла, потому что велась в безудержной погоне за воображаемым оружием массового уничтожения. Военной оккупации не было конца. Мэннинга, добросердечного гика, начальство либо игнорировало, либо третировало. Хотя он работал сутками напролет, он не занимался ничем таким, что имело бы существенные военные последствия.
Его начальству не приходило в голову, что скучающий солдат в плохо защищенной компьютерной системе может скачать сотни тысяч дипломатических сообщений. Потому что, ну с чего это вдруг? Они очень скучные. Солдаты их не читают. Злоумышленник не найдет им применения. Они не особо секретные. Они не особо связаны с его войной. В технике он сечет, но Брэдли Мэннинг — не злой гений программирования.
Он скорее очень похож на Жерома Кервеля, никому неизвестного биржевого брокера, который украл 5 миллиардов евро, ни взяв себе ни копейки. Жером Кервель, совсем как Брэдли Мэннинг, был скучающим, обиженным парнем из низшего звена, открывшим потрясающие возможности системы, о которых его боссы не имели представления. Поведение Кервеля или Мэннинга настолько бессмысленно, что их угрозу невозможно себе представить. Такое странное хакерство обречено на провал, а нарушителя ждут ужасные последствия. Но печальные темные дни все тянутся, а вся эта машинерия с ее слепой силой просто стоит под боком. Стоит и соблазняет пользователя.
Брэдли Мэннинг верит в сай-фай легенды о подполье. Он думает, что может слить четверть миллиона секретных сообщений, зашифроваться и его чудом не раскроют. Итак, Мэннинг делает это, и поначалу все ему сходит в рук, но, будучи во власти болезненной страсти, он начинает хвастаться своим преступлением и признается доверенному хакеру, который моментально сдает его властям.
Самая что ни на есть расхожая история. Хитроумие, заложенное в технике, не имеет значения. Подводят личные отношения. Добро пожаловать в реальный мир.
Итак, рядовой Мэннинг, крипто-панк, мгновенно погорел.
Ни одна армия не может позволить такое поведение и оставаться действующей армией, поэтому Мэннинга посадили в одиночную камеру, и он предстанет перед военным трибуналом. Будь у него больше политической сознательности, он бы сделал из себя публичного узника совести, но политическое сознание у него отсутствует. У него только сознание злобного хакера, заключающееся в том, чтобы совершать потрясные вуайеристические акты компьютерного вторжения и воображать, что они сойдут тебе с рук, когда это действительно важно для людей.
Парень предпочел свою идентичность хакера верности мундиру сверхдержавы, которой они присягал. Пробужденные им силы были выше его понимания.
Все это меня расстраивает по той причине, что я знаю так много людей, очень похожих на Брэдли Мэннинга. Потому что я встречался с ними и писал о хакерах, «крэкерах», «хакерах с темной стороны», «компьютерном подполье». Это целая субкультура, но как только привыкнешь к их многочисленным причудам, понимаешь, что в них нет ничего загадочного или романтического. Они банальны. Брэдли Мэннинг — молодой, по-своему неглупый, необщительный американский парень, с которым, вероятно, все было бы в порядке, если бы его оставили в покое и он бы катался на скейте, читал комиксы и слушал техно.
Вместо этого он попал под обстрел. Благодаря историческим обстоятельствам он стал жалким символическим наводчиком в глобальной войне с террором. Он не особо заслуживал такую роль. Он имел такое же отношение к политическим аспектам войны, как Моника Левински – к непрекращающейся сексуальной мании, обрушившейся на Американскую Республику.
Это вызывает страшное уныние. Как романист, думая о Монике Левински, этой некогда рядовой молодой женщине, я неизменно испытываю ужас от той мрачной судьбы, которая ей досталась. Представьте, как это просыпаться и неизбывно быть ею, Той Самой Женщиной. Моника тоже пошла на нарушения якобы в безопасности и имела глупость похвастаться перед смертельным врагом, доверенным лицом, включившим магнитофон и обрушившим на нее этот адский балаган. Возбуждение от этого огромного, сокрушительного скандала теперь спало. Но задумайтесь, как это каждодневный кошмар — быть Моникой Левински, и вы вздрогнете.
Сейчас Брэдли Мэннинг пребывает в том же мучительном положении, что и, бог ты мой, Моника Левински. Это милое маленькое пустое место стало супер-знаменитым, и сидя на гауптвахте, в одиночестве и без компьютера, Мэннинг строго изолирован и, несомненно, страшно скучает. Я не хочу ни оправдывать, ни осуждать поступки Брэдли Мэннинга. Потому что масса людей будет делать это за меня до тех пор, пока нам всем это не надоест, и даже после того. Я не решаюсь сделать из правонарушителя хоккейную шайбу в идеологической борьбе. Я сижу здесь и тоскливо размышляю над этой столь современной историей с чувством сартровской тошноты.
Обычно власти не очень любят давить таких румяных белых хакеров вроде Брэдли Мэннинга. Хакерам трудно предъявить обвинение в совершении преступлений, даже когда они их радостно совершали, потому что трудно найти обвинителей и судей, согласных на эту каторгу — разбираться в том, что совершили хакеры. Но они скорее всего сотрут этого парня в порошок по причине массированного давления со стороны сильно сконфуженных властей. Даже если Брэдли совершенно не похож на обычного преступника: не та раса, не тот почтовый индекс, не тот набор мотивов.
Брэдли сделают «шпионом», чей «шпионаж» заключается в том, что он показал деятельность демократического правительства голосующему за него населению. А «Нью-Йорк Таймс» опубликовала плоды его правонарушений. Сейчас группа американских юристов со стороны обвинения рассматривает этот заковыристый юридический поворот. Я им сочувствую.
Кроме этого, есть Джулиан Ассандж, подпольный хакер с крашеными волосами. Джулиан в настоящий момент системы не взламывает, но он не «бывший хакер», он — самая соль, настоящий авангард. Джулиан — дитя подпольной хакерской среды, прирожденный крипто-панк двадцать первого века. Насколько я понимаю, Джулиан так и не нашел для себя никакого другого занятия, которое представляло бы для него интерес.
Годами хитроумных усилий Ассандж добился положения, в котором его «компьютерные преступления» стали в основном политическими. Возможно, это даже не преступления. Это «сливы». В сливах ничего такого нет. Это крупицы информации от власть имущих, которые при случае получает каждый журналист, как крошки рыбьего корма в медийном водоеме.
Только на этот раз, благодаря Мэннингу, Ассандж пригнал целый контейнер такого медийного корма для рыб. Это не просто какие-то приятно возбуждающие, шокирующие крохи. Их тут четверть миллиона. Он стал единоличным глобальным Макдональдсом сливов,
Будучи маньяком деталей, Ассандж не стал тут же сливать всю информацию, полученную от Мэннинга. Вместо этого он ловко зашифровал ее и распределил по тысячам своих соратников по всему миру. Этот фортель впечатляет, хотя не такой уж это и фортель. Это очень легко сделать, и только крипто-панк думает, что это кому-то важно. Это составная часть прочей характерной деятельности Ассанджа, например, его неспособности уложить книги в коробку, оставив пустые места.
Пока другие с благоговением взирают на многочисленные странности Ассанджа — его прическу, аккуратность, слишком точную речь, его пост-национальную жизнь, которая помещается в сумку для ноутбука, — я узнаю в нем чистейшего гика-аутсайдера. Боже, я знаю тысячу таких чудиков, и, кажется, буквально все они сидят в моем твиттере и кричат в поддержку Ассанджа, потому что признают в нем брата и классового союзника. И они испытывают перед ним священный трепет, потому что впервые их воображаемому и обиженному низшему классу удалось нанести серьезный удар на политической арене. Джулиан Ассандж хакнул сверх-державу.
Он не просто оскорбил капитана глобальной футбольной команды; он установил камеру наблюдения в раздевалке. Он показал старую дипломатию без штанов. Это крайне досадный акт технического вуайеризма. Это как Моника с ее пятнами, и даже больше.
Так вот, хотел бы я сказать, что испытываю к Джулиану Ассанджу некоторую человеческую жалость, какую, например, испытываю к незадачливому одноразовому Брэдли Мэннингу, но как-то не могу. Жалость — неправильная реакция, потому что Ассандж старательно выстроил для себя эту роль. Он делал это с той же скрупулезной сосредоточенностью, с какой иной гик собирает кубик Рубика.
В этом отношении перед ним нужно снять шляпу. У него было сорок лет на то, чтобы понять, что он делает. Это не какое-то жалкое полу-свободное существо вроде рядового Брэдли Мэннинга. Он — игрок темной стороны, который вышел из тени, чтобы нанести удар. Парень окружил себя сливками компьютерного подполья, коварными старыми мошенниками вроде Ропа Гонгрипа и грозных тевтонских приспешников из компьютерного клуба «Хаос».
Ассандж подолгу и, без сомнения, во всех деталях обсуждал свою политику со своими ближайшими союзниками, каждый аспект своих средств, мотивов и возможностей. Он сделал то, что сделал со ожесточенной решимостью.
Более того, и это неслучайно, Ассандж сумел отдалить от себя всех людей, которые хорошо его знали. Все его друзья думают, что он чокнулся. Мне это не слишком нравится. Это не слишком хороший знак для радикального политического лидера, который хочет пробудить сознание и отдать власть людям. Самые успешные диссиденты обладают серьезными навыками общения с людьми, им присущ дух революционного товарищества и харизматическое чувство своей правоты. Они целуют младенцев, размахивают окровавленными рубашками и не дают умереть надежде. Они не такие как этот холодный, таинственный парень. Он же яркий, красивый мужчина, который — не будем забывать об этом — не может оказаться рядом с женщиной без того, чтобы не устроить неуклюжий хаос и не оставить чувство горькой, непроходящей обиды. Примерно половина человеческого рода находится за пределами его понимания, и я готов предположить, что с его строгой точки зрения, они, конечно же, сами виноваты.
Ассандж посидел какое-то время в тюрьме, и его лучшим другом там была мама. Это так характерно для него. Очевидно, что Ассандж знал, что попадет в тюрьму; это и ребенку понятно. Он надел свою солженицинскую одежду и уже давным-давно уложил прядь волос для этой роли. Я несколько удивлен, что у него нет более организованного комитета по поддержке, потому что он уже был осужден за компьютерные преступления и проходил подобный прессинг. Может быть, он решил, что пожнет больше славы, если выступит мучеником-одиночкой.
Я сомневаюсь, что властям так уж повезло, что они его посадили. Они скорее всего скормят его юридической пыточной машине, но состряпанный на скорую руку показательный суд над Ассанджем может нанести колоссальный ущерб. Есть большая вероятность, что парню удастся соскочить с крючка. Он может войти в американский суд и выйти оттуда, благоухая как роза. Это тот род единоборства на показательном суде, которого боится любое репрессивное правительство.
Речь не только о нем и горячем желании его наказать; речь о общественных рисках для репутации США. Лицемерие сверх-державы в данном случае будет сложно вынести. США любит читать диппочту других людей. Они страсть как любят это делать. Если бы Ассандж вытащил почтовую библиотеку какого-нибудь преступного государства-изгоя, например, Парагвая или Северной Кореи, Госдепартамент США бросал бы цветы к его ногам. Они бы немного огорчились из-за нарушения приличий, но испытали бы острое чувство удовлетворения от того, какую уморительную взбучку получили мелкие державы, которым лучше бы не лезть в компьютеры в отличие от великой высокотехнологической Америки.
К сожалению для Госдепартамента США, им тоже лучше было не лезть в компьютеры. Создавая свою СИПРнет (SIPRnet), они пытались воспользоваться преимуществами быстрой сетевой коммуникацией, при этом сохранив иерархические свойства официальной конфиденциальности. Это большая современная проблема; национальные правительства и глобальные компьютерные сети больше не сочетаются. Это все равно что есть очень приватный праздничный торт, при этом пытаясь его раздавать. Это схема просто не работает. И теперь у этого провала есть свое лицо, лицо Джулиана Ассанджа.
Ассандж не раскрыл страшные тайны Северной Кореи, не потому что в ней нет компьютеров, а потому что это слишком легко и просто, и это могут сделать полдюжины фанатиков. Но принцип, логика – одни и те же. Все хотят, чтобы произошла утечка из правительства другого государства. Любое государство хочет увидеть диппочту всех остальных государств. Ради этого оно готово на все. Только вот не предполагается, что эта священная деятельность будет приватизирована или, что еще хуже, превращена в некоммерческий, раздающийся всем желающим корм для сетевого общества, как будто мировая дипломатия – просто множество mp3. Теперь и американский Госдепартамент пошел в ад по тернистому пути, который первой вымостила музыкальная индустрия. Это рок-н-ролл, детка.
Но, в действительности, Ассандж не просто любезно отпиратил залежи сообщений от Госдепартамента США. Вместо этого, он деловито «цензурировал» и скрупулезно повиновался приличиям своего политического прикрытия в виде еще сохранившейся крупных бумажных ежедневников. Ловкая попытка социального инжиниринга; он – как браконьер, заваливший стадо старых мудрых слонов, а затем отправившийся в храм, чтобы облачиться в одежды кошерного мясника. Розыгрыш мирового класса.
Ассандж такой же «журналист», как крипто-математик. Он теневой хакер, ставший самоназначенным, самопровозглашенным мировым диссидентом-самоучкой. Он – польская «Солидарность», состоящая из одного человека, ждущая, что благодаря ее деятельной пропаганде народ к ней потянется. И он тянется; не весь, впрочем, но весь и ни к чему.
Джулиан Ассандж не хочет прийти к власти; он совсем не умеет общаться с людьми, и никто не собирается делать из него президента Вацлава Гавела. Конечно, он занимается этим не ради денег, потому что не знал бы, что с ними делать: все свое он носит в рюкзаке и, вероятно, проводит по 16 часов онлайн. Результаты его поисков в гугле вряд ли улучшатся от того, что он будет больше тратить со своего заблокированного «Мастеркарда». Я даже не думаю, что у Ассанджа такое уж большое эго; я знаком с авторами и с архитекторами, так что видел я людей и похуже него в этом отношении. Он – то, что он есть; нечто, для чего у нас пока нет слов.
Он – иной, современный тип серьезного возмутителя спокойствия. Он, конечно же, не «террорист», потому что никого не напугал и никто не пострадал. Он не «шпион», потому что никто не шпионит, открывая действия правительства его собственному гражданскому населению. Он перпендикулярен. Он асимметричен. Он вызывает панику у людей во власти и выставляет их в дурацком свете. И мне их жаль. Но еще больше мне жаль всех нас.
Джулиана Ассанджа, как крайне странную версию диссидента, «живущего не по лжи», мало что связывает с тем, как была организована общественная жизнь. Но он очень точно соотносится с тем, что мы с собой сделали, изобретя и продвигая интернет. Если бы интернет выходил на публику, он бы выглядел и действовал во многом как Джулиан Ассандж. Интернет примерно одного с ним возраста, и он так же мало озабочен деликатными соображениями прибыли, собственности и иерархии, как и Ассандж.
Итак, Джулиан отправляется на юридическую ничейную землю, в кутузку, с электронным браслетом при досрочном освобождении и так далее. Держу пари, он будет находиться под наблюдением, куда бы не он ни отправился, а в каждом кофе-баре, фавеле и университете планеты будут появляться трафаретные надписи и отксеренные флайеры с лозунгом «СВОБОДУ АССАНДЖУ». Такой социопат с личными трудностями, как Джулиан, на самом деле, может процветать в такой нечеловеческой ситуации, как эта. В отличие от большинства стучащих по клавиатуре парней, он много читает и неплохо пишет, у него будет тюремный адвокат для того, чтобы указать на слабости в логике его оппонентов. А их, видит бог, там хватает. Они слабы. Они жалкие слабаки.
Дипломаты могут стать слабыми так же, как стали слабы музыканты. Музыканты, естественно, хотят, чтобы люди платили за музыку реальные деньги, но если на них надавить, они печально признают, что сами музыки не покупают. Потому что они работают в этом бизнесе, к чему им это? То же самое относится к дипломатам и их скромным секретам.
Относительно потребителей Кейблгейта можно с уверенностью сказать только одно: дипломаты будут читать эти краденые сообщения. Не хакеры, дипломаты. Хакерам все быстро надоедает, и они не выдержат разговоров умных обученных профессионалов, обсуждающих реальные международных события.
Эту краденую почту будут читать американские дипломаты, потому что они и должны были ее читать, хотя и не читали. Теперь им придется ее прочесть очень внимательно, потому что иначе они могут получить неожиданный удар из-за какой-нибудь остроты, которую написали много лет назад.
И, конечно же, каждое разведывательное управление и каждый дипломат из любого неамериканского управления на Земле будет включать компьютер и сидеть над всеми этими сливами. Чтобы понять, что на самом деле американские дипломаты о них думают или понять, не игнорируют ли они их (что еще хуже), и понять, как взрослые дяди рулят тем, что, по сути, было агентством международных новостей, на которое нам всегда запрещали смотреть.
Это голый факт всех их делает хакерами. Да, такими как Джулиан. Они в долгу перед Джулианом за этот беспощадный акт, который он совершил, и когда они сидят, склонившись над клавиатурой и пускают слюнки на краденые лакомства, они все без исключения замешаны в его делах. Ассандж никогда не станет дипломатом, но он устроил все так, что отныне дипломаты стали гораздо больше похожи на Ассанджа. Они ведут себя совсем как он. Получают свои товары, как получал он, тайно. Они, возможно, носят галстук и полосатые брюки, но у них так же, как у хакеров, болит шея и они таращатся в светящийся экран.
И такая ситуация мне не слишком нравится. Лучше себя я от этого не чувствую. Я испытываю жалость к ним и к тому, как это повлияет на их ценности, их самоуважение. Если и есть какой-то единственный лозунг, единственное достоинство дипломатической жизни – это «скрытность». Не «прозрачность». Дипломатическая скрытность. Из-за нее дипломаты не говорят иностранцам прозрачных слов. Когда дипломаты говорят иностранцам, что они на самом деле думают, случается война.
Дипломаты – люди, которые говорят с одним народом от имени другого народа. Они олицетворяют народы, а народы – жестокие, дикие образования. Дипломаты некогда имели влияние в международном сообществе, пока американцы в одностороннем порядке не решили все бросить, затеяв нефтяную войну Брэдли Мэннинга. Теперь нации так разъединены, что даже не могут собраться, чтобы сообща взяться за проблемы героина, водородных бомб, глобального потепления и финансового кризиса. Не говоря уже об интернете.
Теперь мир имеет паршивую дипломатию. Она дисфункциональна. Мировой дипломатический корпус слаб, по-настоящему слаб, а американский дипломатический корпус, который был старшим и лучше всего оснащенным предприятием, сидит, загнанный в защищенные от взрыва бункеры. Это страшно, насколько они слабы и бесполезны.
Американские дипломаты знали, что делать с диссидентами из других стран. Если те были коммунистами, их подвергали жестким репрессиям, но если в них было что-то вроде свободного рыночного мышления, на этот случай американская дипломатия располагала целым арсеналом мягких поощрительных мер: радио «Свободная Европа», публикации на Западе, награды, заграничные путешествия, лесть, моральная поддержка; одним словом, скромные, но чрезвычайно полезные вещи. Теперь они мучают Джулиана, применяя против него полную противоположность всех этих средств.
Для американского дипломата Ассандж подобен кошмарному цифровому двойнику доброго аналогового диссидента времен Холодной Войны. Он прочел диссидентский учебник и скачал его в виде текстового файла; но, в действительности, Джулиана не волнует США. Это просто еще одно беспардонное национальное образование. Ему случилось быть более-менее австралийцем, и он – не заклятый враг Америки. Будь у него возможность слить австралийские сообщения, он бы накинулся на них с тем же рвением, что и на кенийские. Конечно, когда Ассандж сделал это с жалкой маленькой Кенией, все взрослые подумали, что это круто; чтобы взяться за оголенный провод, ему пришлось хакнуть сверхдержаву.
Но американский дипломатический корпус, и все то, что, как ему кажется, он представляет, – просто сопутствующие разрушения на пути Ассанджа к его цели. Он уповает на свою прозрачную крипто-утопию, как Джордж Буш уповал на оружие массового поражения. А американский дипломатический корпус – многочисленные иракцы в этом крестовом походе. Они – потери среди гражданского населения.
Как романисту, вам понравится эта глубокая мрачная ирония. Но как человеку, пытающемуся жить во взбудораженном мире, она мне не нравится. Хочется вызывать «Красный крест» и добровольно заняться поставкой планетарных транквилизаторов.
Я знаю нескольких американских дипломатов, не так много как хакеров, но знаю. Как и хакеры, дипломаты – очень умные люди. В отличие от хакеров они не социопаты по природе. Наоборот, их обучают быть таковыми в национальных интересах. Я сочувствую их несчастьям. Я могу понять стыд и горечь, которые они сейчас испытывают.
Сообщения из почты, которую до сих пор сливал Ассандж, как правило, показывают довольно красноречивых, одаренных в языковом отношении американских чиновников. Так что неудивительно, что их политические хозяева не обращали внимания на их советы. Необязательно быть гражданином этой разваливающейся и потрепанной сверх-державы – (вы, например, можете быть родом из Новой Зеландии) – чтобы почувствовать повсюду проникающую меланхолию империи, пришедшей в упадок. Чувство как в доме Ашеров. Слишком много преждевременно захороненных тел.
Для дипломатов массированный компьютерный слив – это не тот луч солнца, который прогонит прочь аномальное поведение; скорее это как ужасный сдвиг планетарной атмосферы, из-за которого под воздействием ультрафиолета у них начала шелушиться кожа. Они не умрут от того, что обгорели на публике, будучи без штанов; Билл Клинтон пережил это испытание. Сильвио Берлускони только что пережил его (снова). Ни один скандал не длится вечно; людям он наскучит. Обычно можно вытащить его наружу и ждать, пока общественность найдет себе более свежий повод для негодования. За исключением некоторых вещей.
Страшен ущерб, нанесенный институтам. После истории с Левински каждый американский политик живет в постоянном страхе сексуального скандала. Это тоже своего рода «прозрачность»; такая секс-прозрачность, в который Джулиан застрял по самый пах. Политика персонального разрушения не сделала американцев искренними и эротически счастливыми людьми. Наоборот, Америка сегодня как жуткий дом инцеста, который сам с собой ведет гражданскую холодную войну. У «прозрачности» могут быть свои неприятные аспекты, очевидные, но отрицаемые; о которых говорят, но только шепотом. Очень похоже на Эдгара Аллана По.
Такова наша ситуация. Это комедия для тех, кто думает, и трагедия для тех, кто чувствует. Но то, что планетарная культурная ситуация становится хуже – это не шутка. Когда я сижу здесь и думаю о Джулиане Ассандже, я хотел бы сделать вид, что это только мое плохое настроение. Подобно тому как сбитые с толку американские эксперты любят делать вид, что Джулиан – своего рода уникальная демоническая фигура. Нет, он таковым не является. Если и был когда-то, то сейчас уж точно не сейчас, когда повсюду возникают «Индоликс», «Балканликс» и «Брюссельликс». Конечно, легионы в интернете видят его, восхищаются и стремятся стать таким же как он – и станут. Как же иначе?
Но даже независимо от действий крупных политических игроков, Джулиан Ассандж на удивление лишен качеств, которые могли бы вызвать сочувствие. Большинство праведных лидеров угнетенных масс, большинство тех, кто хочет стать мучениками, очень любят целоваться на публике. Но только не наш Джулиан; очевидно, что в нем хватает страсти и болезненных обид, но такая компанейская, потливая политическая тактильность ниже его достоинства. Он крайне умен, но как политический, социальный и моральный деятель, он из тех парней, которых вгоняет в депрессию счастье глупцов.
Я говорю эти жестокие вещи о Джулиане Ассандже не потому, что чувствую себя далеким от него, наоборот, потому что он мне очень близок. Не сомневаюсь, что у нас было бы полно общих тем для разговоров. Я знаю массу таких людей как он; но только они – программисты, математики, наркоманы и фанаты фантастики, а не парни, со свирепой целеустремленностью стремящиеся свергнуть международный порядок и заменить его на власть бунтарей из Википедии.
Шансы на то, что это закончится хорошо, около десяти тысяч к одному. И я не сомневаюсь, что Ассандж это знает. Этот парень однажды написал шифровальную программу под названием «Резиновый шланг», потому что сообразил, что копы будут выбивать из него пароли и ему нужен какой-то кодировочный способ компенсировать свою человеческую слабость. Крутой хакер, да.
Ну что ж, вот такая ситуация с конкретным скандалом. Я бы мог говорить о ней еще, но стараюсь сдержать себя. Эта запутанная ситуация не «улетучится», потому что она формируется с 1993 года и, может быть, даже с 1947. «Прозрачность» и «скрытность» - добродетели, но это добродетели, противоречащие друг другу. Международный порядок и глобальный интернет – не самые лучшие друзья. И никогда ими не были, теперь это ясно.
Государственную информацию теперь будет красть легче, а не труднее; китайцы лезут в компьютеры индийцев, индийцы – к пакистанцам, а российская кибермафия нагло хостит wikileaks.info, потому что вот где подполье готовится к войне. Это полный бардак. И прежде, чем что-то исправится, будет еще хуже, и хуже будет еще долго. Как протечки в доме, в котором замерзли трубы.
Ну… время от времени так бывает, что ситуация, которая случается один раз из тысячи, встречает парня, который один на миллион. Может быть, Ассандж каким-то образом оказался на уровне этой ситуации. Может быть, он вырастет над собой из-за тех огромных неприятностей, которые он вызвал. Святые, мученики, диссиденты и фрики – всегда джокеры, но иногда только они могут оздоровить общую атмосферу. Иногда они становятся катализаторами исторических событий, которые должны были каким-то образом произойти. Они необязательно должны быть милыми людьми; не в этом суть. Джулиан Ассандж сделал это; он страшно хотел, чтобы это случилось. Он спланировал все с маниакальным усердием, найдя всех блох. Вот он: планетарный хакинг.
Я не могу предложить особых радостных надежд, но я смею надеяться, что он – именно такой, как он себя представляет, и при этом нечто гораздо большее.
Источник - http://www.webstock.org.nz/blog/2010/the-blast-shack/
Перевод Инны Кушнаревой
Дата публикации: 28.12.10
Проект: Реактор
© Брюс Стерлинг 2010