Марии Ильиничне Рабинович
Проблема конца Философии не может быть поставлена именно потому, что Философия или ещё не начиналась, или уже давным-давно закончилась, – опрометчиво ставить вопрос о смерти Философии тогда, когда её смерть в истории философии стала водоразделом между классическим типом философствования и прочим филасофствованием, – что-то уж слишком затянулись эти поминки!, – с другой стороны, история философии выработала надёжный призрак Философии, который бродит по её книжным полкам и пугает философских новичков, – смерть истории философии – почти что фарс, который с учётом смерти Истории, вряд ли может быть расценён как расхожая МЕТАФОРА, – в том-то и дело, что Философия выглядит в глазах моргающих (или подмигивающих) философов как нечто само собой разумеющееся, – как осколок философского ницшеанства, без которого не был бы сладок орех небытия (до сих пор под небытием в философии понимают исключительно смерть – какое же это философохульство!), – как философема для внутреннего пользования, – как смерть философского демона, состоявшаяся в аккурат со смертью Бога, но которую почему-то никто не заметил, а ведь только со смертью последнего (однако и Бог уже как-то воскресал на стене Сорбонны, – а мы бы его лучше ещё раз распяли!) и можно вести отсчёт о конце классической философии, – о переходе на новые философские рельсы – на философию паритетов, занимающуюся не вечными вопросами, а вечными ответами, которые в одинаковой степени не могут удовлетворить разношёрстную философскую публику, – вечным отвечанием на вечное вопрошание, изрядно поднаторевшее как историкам философии, так и философам её смерти (например, Свасьяну, который отчаялся перевопрошать и переотвечать на антропософскую измену ницшеанству), – смерть Философии выгодна тем философам смерти философии, которые не состоялись даже в качестве таковых, а свой единственный выход они видят в основании новой разновидности истории философии – истории философии смерти философии, – если смерть истории философии (о чём упорствует тот же Свасьян) может легко освидетельствовать смерть самой Философии, то Гиренок предлагает совершенно иной сюжет философского некролога, – перепрофилировать выживших историков философии в буридановых ослов, умирающих голодной смертью, поскольку решиться на выбор между философией смерти и философией смерти философии они так и не в состоянии, – но и Гиренку не увильнуть от философского забвения, которое, как правило, настигает всех тех, кто вовремя не позаботился о собственной школе, – смерть Философии опровергает историю философии в её же истоке, – чуть ли не самым фундаментальным скандалом в Философии (едва не оговорился – в Истории Философии) является то, что возникновение Философии синхронизируют с возникновением и истории философии, тогда как следует различать историю философии историков философии и Историю Философии самих Философов, – правда, существует ещё и два переходных образования – История философии и история Философии, но мы о них философично умолчим, – может быть, кое-кто и согласится на такое нечистоплотное отождествление, однако точно не мы – философы самой Философии – без поправки на её историю, в которой нам отказано до самой её смерти, – между историей философии и Историей Философии может уместиться ещё одно стадо буридановых ослов – весь ответ в том, где же найти для него подходящего пастуха или такого философского животного, которое бы защищало его от других философских зверей – по преимуществу от философских кротов и философских зайцев, первые из которых в сумерках философских богов роют подкопы под ризому переоценённых ценностей, а вторые – едут в философском экспрессе безбилетными пассажирами (от станции «Фалес» до – в лучшем случае – станции «Деррида», а то и вовсе сходят на «нет» где-нибудь на станции «Фома Аквинский» или «Оккам»), ничего не смыслящими как в Философии, так и в её Истории, – обыкновенные философские пустомели, – пустословы, – словоблуды, – словобляды, – за-бла-лтывающие (а иногда и за-бля-лтывающие) Философию своими Демокритовыми навыками (аналогия вполне удачна – для того чтобы научиться философствовать, требуется немало нефилософских усилий, – порой нужно набрать в рот столько философских камней, чтобы лишь приобщиться к истокам философствования; узнать же себя в образе философа и при этом не окаменеть в философский камень – для этого мало быть только Горгоной!, – для этого нужно быть как минимум философогеничным!), – смерть Философии на руку тем недобросовестным философам, которые проповедует под её вывеской сущую Мизософию (например, Эпштейн, венчающий Философию в неравном браке с Филологией, а точнее – с Лексикологией и Лексикографией; не лучшим был бы брак и с Этимологией, но мы хорошо знаем из Истории Философии, к чему приводят подобного рода браки), – то, что имеет начало (например, Философия), имеет и конец (например, смерть Философии), но весь вопрос в том и состоит, имеем ли мы дело с началом (например, с Философией), а не с концом (например, со смертью Философии), – не заблуждаемся ли мы относительно предстоящего конца, когда затуманен в том числе и антропологический генетический горизонт?, – не оказываемся ли мы перед опасностью выдать начало за конец, а конец за начало, – предпочтя Философии её Смерть, а Смерти её Историю?, – искать смысл жизни человечества (не обязательно единый, а тот или иной), в то время как прогноз Ницше неутешителен: люди, оставшиеся без истории и в истории, одиноки перед угрозой гибели человечества, – поэтому самой насущной задачей человечества должно стать обеспечение гарантии человеческой истории – ностальгии по людям, которые как остались в истории, так и не остались в ней, – вечная память и вечное забвение по тем, кто сохранил и не сохранил свой след в истории, должны стать повивальными бабками нашего исторического сознания, – майевтикой нашего историософствования (а не философии историософии!), – основным методом нашей истории истории, для которой также нашлось место в гносеологическом чулане, – императивность при гарантии человеческой истории является корреляцией моральным категорического императива (авторизатор – Кант), – имея дело с историческим категорическим императивом (авторизатор – Нилогов), мы берём на себя ответственность перед всеми поколениями людей, относящимися как к доистории, так и к постистории ( эпоха постгибельной человеческой цивилизации – в приложении к антиязыку), – а также по отношению к тем представителям человечества, которые всеми силами стремятся к его гибели (Геростраты историцизма), – которые навешивают на человечество ярлыки смерти истории, а значит, и своей собственной смерти, но почему-то хотят остаться в его истории не менее историческими фигурами (а может быть, и самими историческими!), претендующими на куш смысла истории, – эдакими пионерами человеческого конца, в арсенале которых найдётся не один прецедент смерти!, – и лишь безответственность к тем, кто покушается на самое святое в человеческой истории – к её историкам и философам, спекулирующими на фоне парадоксальной незащищённости исторической материи от произвола будущего, – от отсроченной смерти человечества как неизбежного конца всякого развития, – поэтому-то нам и предстоит выступить с проектом апологии истории, несмотря ни на что, – несмотря на ничто (поминания на недобром слове Чанышева), – и апологии её конца от её же фанатичных защитников, страдающих на случай исторической несправедливости, – исторической ошибки, – оговорки, – опечатки, – описки, – ослышки, – очитки, – в общем и целом – вследствие своего исторического бессознательного, творческий потенциал которого не может быть никогда исчерпан (исторический гипотетический императив, – авторизатор – Нилогов), – история как научная дисциплина не умерла, а продолжает существовать, несмотря на клиническую смерть Истории как единства человечества, – раз институционализировавшись, история больше не нуждается в живой Истории, поскольку её главная задача обретается в интерпретации ранее накопленных фактов, – аналогичная судьба может поджидать и Философию, история которой больше не воспринимается как История, способная заменить собою традиционную историю человечества, – только в таком статусе Философия реализует свою историческую миссию – быть мерой всех вещей, включая и Человека (философская антропология par excellence), и Историю (философия истории par excellence). (Поистине – мы живём в обнадёживающее время!)
Дата публикации: 05.09.06
Проект: Библиотека форм
© Нилогов А. 2006